У galax_om увидела флешмоб. Суть: запостить количество имеющихся страниц в вашей БИ и какую-нибудь картинку с самой первой странички.

У меня в БИ 14 страниц и 28.14 Мб изображений (а могло быть и меньше, если бы я раньше начала сжимать картинки перед загрузкой )

У tuully был пост с ретро-афишами, и я решила поделиться своей коллекцией. Так мы с ней и познакомились. Сейчас я их и вам покажу.

"Звёздные войны"...

...и не только

@темы: флешмоб, в далёкой-далёкой галактике..., Иные и драконы

---

Один товарищ из ИЯФа, читавший нам лекции про детекторы элементарных частиц (и хорошо читавший, надо отметить), поведал историю, в которой есть деньги, часы и лопата. Устраивайтесь поудобнее и читайте.

Одно время наш герой (пусть его зовут Василий) использовал для экспериментов источник радиации. Представлял он из себя капсулу с радиоактивным изотопом, приметно такую:



Хранить его надо было в свинцовом сейфе. Однажды вечером Василий не убрал его на положенное место, а оставил на столе, собрал вещи и ушёл. Вернувшись на следующий день, он заглянул в сейф и, естественно, не обнаружил там капсулу. Посмотрел на столе, но и там её не было. Не оказалось её и на полу. Василий взял счётчик Гейгера (солидный такой, военного образца), просканировал весь кабинет и понял, что источника нет нигде. Тогда он решил, что, возможно, оставил источник радиации у коллеги и со счётчиком наперевес пошёл по кабинетам. В одном из них стол прямо-таки лучился радиацией. "Так вот где я его оставил!" — обрадовался Василий. — "В столе!". Но в ящике лежали только часы со светящимися стрелками (наследство чьего-то дедушки). Короче, поиски ничего не дали. Василий призадумался и восстановил такую цепочку событий: уборщица случайно смахнула капсулу со стола, и она со всем мусором оказалась в ведре. А это значит, что источник утерян безвозвратно. Василий пошёл к начальнику и поведал ему свою грустную историю. Начальник сказал, что придётся выплатить стоимость источника радиации и ещё штраф, то есть Василию пришлось бы несколько месяцев работать бесплатно (90-е годы, сами понимаете). Тогда Василий решил совершить отчаянный шаг. Взяв с собой счётчик Гейгера, он отправился туда, где мусор находит своё последнее пристанище (на городскую свалку). Выяснив у местных бомжей, куда сваливают свежий мусор, Василий принялся за поиски. В конце концов, он обнаружил кучу мусора, заставляющую счётчик дико трещать. Но у нашего героя не было с собой лопаты, да и в кармане источник не повезёшь. На следующий день Василий, вооружившись свинцовой банкой и студентом с лопатой, вновь приехал на свалку. Закопавшись в мусор метра на полтора, отважные искатели таки извлекли бедную капсулу на свет Императора. Как видите, история закончилась почти хорошо: Василию не пришлось платить деньги, но работать с радиоактивными препаратами ему до сих пор не разрешают.

Мораль: будьте внимательны с источниками радиации и не носите старые часы со светящимися стрелками.

@темы: ИЯФ, Новосибирск, cool story, волшебный мир физики

---

Название: Красиво и практично (Beautiful and Functional)
Автор: vkw10

Лаиса обсуждает с дамами способы самозащиты.

Лаиса повернула кинжал фор-леди, любуясь украшенной эмалью рукоятью.
— Однажды Дув рассказал мне о шпионке, у которой клинки были замаскированы под украшения для волос. Не могу представить, чтобы я прятала оружие в своей причёске, но этот кинжал так же красив, как и практичен. Интересно, как были устроены те клинки в украшениях для волос?
— Клинки, замаскированные под украшения для волос? Они могут быть очень полезны, Лаиса. По сравнению с парализатором меньше шансов, что их найдут и отберут у заложницы, — заметила Дру. — Вы даже сможете оставлять их на туалетном столике. Оружие будет под рукой, а мужчина его даже не заметит.
Катерина добавила:
— Да, это очень удобно. Тётя Хелен, как вы думаете, мы сможем найти изображения или, может, даже описания?
Катерина, Дру и Лаиса с надеждой посмотрели на госпожу профессор.
— Что ж, мы можем попробовать. К тому же украшения для волос проще доставать, чем мой кинжал фор-леди. Я посмотрю в университетской библиотеке завтра, после занятий.
Госпожа профессор вложила кинжал фор-леди в ножны под юбкой и взяла чашку чая.

— Пройдёмте в мой кабинет, там можно продемонстрировать изображения, найденные профессором, — сказала Лаиса после того, как поприветствовала Дру, Катерину и госпожу профессор.
— У вашего комм-пульта есть проектор? Я подумывала о покупке проектора, чтобы показывать клиентам эскизы садов. Но я сомневаюсь, что буду им пользоваться достаточно часто, так что вряд ли это будет выгодным приобретением. Лаиса, а вы своим часто пользуетесь? — спросила Катерина.
— Постоянно. Я нахожу его весьма полезным, когда мы с леди Элис обсуждаем распределение мест, так как можно одновременно вывести на экран схему стола и правила старшинства. Я никогда так хорошо не разбиралась в этих правилах, как она. Ещё с его помощью удобно показывать экономические графики и прогнозы доходов, когда мы с Грегором обсуждаем политические предложения.
Лаиса указала госпоже профессор на комм-пульт, налила гостям чаю и грациозно села в кресло.
— Ну что же, дамы, я нашла немало информации об аксессуарах, скрывающих в себе оружие. Начнём с украшений для волос, — сказала госпожа профессор, показывая на экран на стене.
— Но, профессор, это же не украшение для волос, — возразила Лаиса. — Это палочки. Их иногда используют для еды в ресторанах азиатской кухни на Комарре.
— Именно, Лаиса, — улыбнулась госпожа профессор. — Но ещё палочки использовались, чтобы закреплять шишку из волос. В этих палочках спрятано очень узкое лезвие, видите? Слегка поверните кончик, и у вас будет клинок четырёх дюймов в длину. Вот другой вариант — палочка с драконом. Видите, как дракон словно парит среди её локонов? Он находится на пятидюймовой спице с острым концом и режущей кромкой.
— Будет ли это эффективным? — с сомнением спросила Катерина. — Лезвия очень узкие и не особенно длинные.
Дру развела руки, отмеряя длину клинков.
— Да, ими можно убить, если вонзить в правильное место. Ударьте снизу вверх, отсюда, под правильным углом, — и попадёте в сердце. Сильный удар в висок, ухо или глаз, — и сможете достать до мозга. Понадобится время, чтобы застать человека врасплох, потом надо встать под нужным углом, но с помощью этих предметов можно кого-нибудь убить.
— Представить себе не могу, чтобы кто-то потерял бдительность рядом с заложником, — заметила Катерина.
— Фордариан спал с принцессой Карин, — ровным тоном произнесла Дру. — Что ещё вы нашли, профессор?
— Кольца, броши и медальоны. Несколько громоздкие, но в них есть ёмкости для хранения яда, — объяснила госпожа профессор. — Очевидно, их использовали, чтобы отравлять еду или питьё.
— Хмм… яд или, может быть, снотворное, — задумчиво проговорила Дру. — Может пригодиться в длительном плену, когда надзор ослабнет.
— А эти ремни? — спросила Лаиса.
— Большинство из них просто ремни. Я нашла несколько упоминаний об использовании ремней с тяжёлой пряжкой или металлическими заклёпками, чтобы нанести противнику несколько быстрых ударов, находясь вне зоны досягаемости. Этой узкой цепочкой можно задушить кого-нибудь, стоя сзади, — объяснила госпожа профессор. — В этом ремне скрыто два вида оружия: между слоями кожи спрятан отрезок режущей проволоки, а декоративная пряжка на самом деле — рукоять короткого ножа.
— Удавка, — пробормотала Дру. Она посмотрела на Лаису и Катерину. — Всё это малозаметное оружие. Во время нападения от него будет мало толку. Но беззащитная заложница, дождавшись нужного момента, сможет с их помощью нейтрализовать охрану на достаточное время, чтобы найти путь побега или убежище.
Лаиса принялась размышлять о такой возможности, её прелестное лицо помрачнело.
— Если мы их изготовим, вы научите меня обращаться с ними, Дру?
Дру решительно кивнула.
— Да. Мне понадобится несколько тренировочных манекенов, чтобы вы могли отрабатывать удары ножом, но их может предоставить СБ. Но как вы их сделаете и где возьмёте яды? От них есть польза, только если никто про них не знает.
— С ядами довольно просто, — сказала Катерина. — Некоторые яды можно получить из широко распространённых растений. Я сама могу их приготовить. А в Дендарийских горах живёт старый кожевник — он может сделать ремни. Он делал ремни для Майлза и отреставрировал седло его бабушки, графини Оливии.
Лаиса добавила:
— Я поговорю с Грегором и генералом Аллегре насчёт бижутерии. Но когда СБ найдёт ювелира, Катерина, не могли бы вы поработать с ним? Я бы не хотела носить украшения в военном стиле и боюсь, что именно их получу от любого мастера, одобренного СБ.
— Конечно, Лаиса. Вам понадобится по меньшей мере десяток вариантов, подходящих к разным вечерним и дневным нарядам. — Вдруг Катерина улыбнулась. — Вы положите начало модной тенденции. Надо разработать несколько дизайнов без скрытого оружия, для всех желающих.
Лаиса улыбнулась и предложила всем ещё по чашечке чая.

— Боже, Лаиса, все женщины в этой комнате носят палочки для волос с гербами их Домов! — воскликнула графиня Форволк. — Я только что слышала замечание леди Форпински, что ваши шпильки и пряжка пояса с гербом Форбарра и инициалами вашими и Грегора выглядят очень романтично. Какая прелестная идея!
— Спасибо, Элеонора. Я люблю носить красивые и практичные вещи, — ласково сказала Лаиса. — А теперь скажите, вашей дочери всё ещё нравятся уроки игры на скрипке?

@темы: фанфики не горят, Майлз и все-все-все, я у мамы переводчик

---

Название: Смерть придёт, и у неё твои глаза (Death will come and will have your eyes)
Автор: Phoenix.G.Fawkes

Пётр Форкосиган вспоминает жену и сына.
Название взято из стихотворения Чезаре Павезе.

Он до сих пор видит их повсюду. Он видит, как они парят в небесах, их силуэты расплываются на голубом своде, белые одежды обвивают их тела подобно облакам. Тихими ночами он слышит их полные страдания крики. Он видит их отражения в сверкающей поверхности озера, видит их лица в зеркале позади себя. Он видит их во сне и в долгие часы бессонницы.
Они с ним повсюду, куда бы он ни шёл. Они его тень, его неровное дыхание. Он не может убежать от них и не хочет этого.
Они его вина, его боль, но и его утешение. Годы идут, он начинает чувствовать себя старым и уставшим, одиночество подкрадывается, даже когда он среди людей, и он предпочитает их общество любому другому.
Он сидит на своём любимом месте у озера и словно наяву ощущает, что она сидит рядом с ним, её тёмно-рыжие волосы блестят на солнце, карие глаза смотрят с нежностью и заботой, черты лица прекрасные и благородные, — она такая же, как в день их свадьбы. И он чувствует, что его сердце разрывается, потому что никогда прежде его любовь не была так сильна, как сейчас, когда её призрачные пальцы переплетаются с его собственными и она дарит ему одну из своих редких печальных улыбок.
К горлу подступает болезненный комок, ведь он безумно по ней скучает, хотя она никогда не покидала его все эти годы, вопреки тому, что он оставил её перед лицом смерти. Он не в состоянии передать, как сильно ему её не хватает, и никто не узнает об этом, никто, кроме неё, которой было достаточно одного взгляда, чтобы прочесть его, как открытую книгу.
Потом Пётр видит и его, высокого и гордого, своего любимого сына, избранного наследника, молодого человека, который однажды должен был продолжить его род, его наследие. Жестоко убитого молодого человека, чью смерть он не смог предотвратить.
Во взгляде парня нет возмущения, и он не может понять, почему. Он подвёл этого юношу, а отец не должен так подводить своего первенца, и всё же он улыбается ему, его тёплый ясный взгляд дарует прощение. Он тоже сидит рядом с Петром, свободно вытянув ноги, как будто последние десятилетия не разлагался в земле. Призрак рядом с ним всегда будет молодым, сильным, его глаза всегда будут зоркими и ясными, как у матери. Хотя Пётр стар и измучен, каждый шаг приближает его к могиле, но эта женщина и этот юноша рядом с ним будут жить вечно, пока он может их видеть.
Они его вина, его боль и раскаяние, его душевные муки и его тоска. Они бремя, которое он, кажется, веками несёт на своих плечах и которое никогда не сбросит. Он любил их и не сумел спасти, и за это он себя никогда не простит.
Но ещё они его свет, его надежда и радость. Ещё они его счастливое воспоминание о радостных временах, его тепло, его шанс на искупление, причина, по которой он живёт.
Он до сих пор видит их повсюду. В старинном доме, в котором они когда-то жили вместе и который теперь он научился делить с младшим сыном и его женой; в горах, которые они так любили, где он теперь наблюдает с чувством, похожим на гордость и любовь, как его внук ездит на лошади; он видит их на планете, которой они некогда поклялись служить и которая изменилась до неузнаваемости. Они не пропадут из вида, пока он дышит, пока бьётся его сердце.
Когда однажды поздно ночью смерть придёт к нему в кабинет, последнее, что он увидит, — их глаза, их глаза и улыбки, когда он, наконец, перейдёт мост, чтобы воссоединиться с ними.

@темы: фанфики не горят, Майлз и все-все-все, я у мамы переводчик

---

Название: Ещё не конец (Not really closure)
Автор: laleia

— Тебе удалось побывать у матери на Эскобаре?
— Да, спасибо. — Она улыбнулась. — Было очень… мило немного там побыть. И мы получили возможность поговорить о таких вещах, о которых никак не могли упомянуть во время нашей первой встречи.
И это оказалось неплохо для обеих, рассудил Майлз. Привычное напряжение исчезло из темных глаз Елены. «Все лучше и лучше, крупица за крупицей.»
— Отлично.
("Танец отражений")

Две женщины, сидевшие друг напротив друга, очевидно, были родственницами. Несмотря на разницу в причёсках (у одной волосы были острижены, у другой ниспадали волнами) и одежде (одна с безупречной военной выправкой носила строгий гражданский костюм, другая щеголяла яркими цветами и узорами, говорившими о жизни, лишённой однообразия), их сходство было несомненным.
И в то же время, холодная сдержанность, с которой они себя вели, неловкость, с которой они взаимодействовали, длинные паузы, которые они не знали, чем заполнить, — всё это противоречило впечатлению, что эти двое могли быть матерью и дочерью.
— Я… рада, что ты согласилась встретиться, — произнесла Елена тихо. — Я хотела немного сблизиться с тобой.
— Да, ты упоминала, — коротко ответила другая Елена. — Какой срок? — спросила она вежливо, но равнодушно.
— Три месяца.
Ещё одна неловкая пауза.
— Что именно ты хочешь узнать? — в конце концов, спросила Елена, глядя дочери в глаза. — Говори ясно, и мы покончим с этим. — Она согласилась только потому, что кое-какие слова маленького человечка застряли у неё в голове на годы.
— Я… обсуждала это с тётей Корделией…
— Тётей? – спросила Елена немного резко.
— Графиней Корделией Форкосиган. Она… говорит, что помнит тебя немного, что тогда она делила с тобой камеру.
— Я… я мало что помню. Это она убила Фордариана? Помню, я удивилась, когда узнала, что она вышла замуж за Мясника.
Елена собралась защищать графа и графиню, но отвергла эту мысль. Эта беседа не о взаимных обвинениях или оправданиях. И она не о них.
— Она посчитала, что мне следует знать… знать всё от начала до конца. Она проигнорировала допуски и рассказала мне правду, которую знают очень немногие. Поскольку это беспокоит меня, как ты видишь, и она думала, что я имею право знать.
— И ты узнала о природе своих барраярских отклонений? — с горечью спросила другая Елена. Это всё, что её дочь собиралась обсудить?
— Нет, она представила мне в некотором роде оправдание моего отца, возможно, которое никто больше никогда не расскажет. И она его не приукрасила. Но я хотела услышать что-нибудь об этом от тебя для того, чтобы завершить это исследование прошлого. И тогда я смогу закрыть эту главу своей жизни.
— Ты не хочешь услышать, — Елена покачала головой. — Ты думаешь, что хочешь, но это не так. И прошлое не будет тревожить тебя меньше или больше из-за этого.
— Мне нужно узнать…
— Чего ты хочешь, — сказала проницательная Елена, — так это оправдать своего отца передо мной. Потому что, возможно, оправдывая его передо мной, ты сможешь оправдать его перед собой.
— Наверно, — в конце концов, сказала Елена. — Я сама толком не знаю. Просто я почувствовала, что мне нужно разобраться с прошлым, прежде чем я двинусь в будущее.
— Что ж, расскажи мне. Расскажи мне миленькую историю, которую твоя драгоценная тётушка состряпала для тебя, и посмотрим, сможешь ли ты убедить меня. И убедить себя.
— Правда? — сказала Елена с надеждой в голосе. — Но мне нужно, чтобы ты… дала слово, что не расскажешь никому то, что я сообщу, потому что некоторые факты засекречены, некоторые — нет, а некоторые…
— А некоторые факты было бы невежливо пересказывать, ты имеешь в виду? — презрительно сказала Елена. — Давай. Не знаю, сколько стоит моё слово, но я знаю, что лучше не ворошить прошлое, когда оно завершилось и ушло. И мертво. — Возможно, это был нечестный выпад.
Другая Елена хотела высказаться в свою защиту, хотела сказать кое-что о том, как покончить с прошлым, что она знала точно.
— Мой… мой отец родился в плохом районе города, — начала она и нервно засмеялась. — До сегодняшнего дня я не называла его своим отцом десять лет, — призналась она. — Но я подумала, что должна признать этот факт, если собираюсь принять прошлое.
Она увидела нетерпение на лице другой Елены и ускорилась.
— Его мать была проституткой, которая иногда сдавала его клиентам. Он вырос в борделе. Он… — Она поняла, что рассказывает не по порядку. Повествование становилось разрозненным и бессвязным. — Достаточно сказать, что у него была масса психологических проблем из-за его детства, не последней из которых было получение удовольствия от боли и причинения её другим людям. — Эту часть было тяжело рассказывать. — И ещё, возможно, шизофрения.
— Нищее детство и тяжёлое прошлое, полное психологических проблем, не являются хорошим оправданием. Разве человек не виновен в убийстве, потому что его родители были безответственными, когда он был ребёнком? Это чудовище совершило бесчеловечные деяния — его прошлое не делает его поступки менее ужасающими. — Ей не следовало соглашаться на это, когда воспоминания более-менее утихли. До настоящего момента.
— Он пошёл в армию, чтобы кто-то другой мог объяснить ему, когда убивать хорошо, а когда — плохо. Вот только армия не всегда принимает лучшие решения по этому вопросу. Моя тётя Корделия встретила его тогда, и я думаю, она сказала, что он показался ей монстром, но ещё ей казалось, что он… совершал поступки, похожие на правильные, когда было необходимо. Тогда он был не настолько чудовищным.
Хотела Елена это услышать? Услышать об отвратительном падении своего мерзкого насильника?
— А потом Форратьер нашёл его и обнаружил слабости его психики, и воспользовался ими. И использовал его. Ты знаешь, как.
— Ты не заставишь меня сочувствовать ему.
— Нет, но, возможно, печальные факты смогут. Он стал психически неуравновешенным, как ты знаешь. И… с тобой, я думаю, он создал иллюзорный мир, в котором он был счастлив и в здравом уме. Жизнь, которая могла бы быть.
— Мне противно то, — процедила Елена, — что он использовал меня в своей галлюцинации, чтобы успокоить свою совесть. Что у него была настолько извращённая фантазия. — Ей не следовало приходить, не следовало слушать всё это. Но эту часть она знала, она услышала её от маленького адмирала. Во второй раз это было легче слушать.
— Он был ужасен, — согласилась Елена. Её лицо выражало противоречивые эмоции. — Он не был виноват, это Форратьер превратил его в чудовище, но это не делает его менее чудовищным. А потом, не знаю, знаешь ли ты, Форратьер получил тё… Корделию. Корделию Нейсмит, так её тогда звали.
— Да, я слышала об этом, - осторожно сказала Елена. О Корделии Нейсмит ходило много историй. Она своими руками убила одного из величайших злодеев новейшей барраярской истории и потом вышла замуж за другого.
— Форратьер приказал… ну, он хотел, чтобы она испытала почти то же самое, что и ты. — Елена не могла закончить рассказ. Было слишком тяжело его озвучить и услышать нагромождение безжалостных, жестоких, чудовищных фактов, как будто, произнесённые вслух, они становятся более реальными. — И он вызвал м… моего отца. Которого узнала тётя Корделия. А поскольку она встречалась с ним раньше, она сказала ему, что прощает его, потому что понимала, через что ему пришлось пройти. И потом в его безумии возник проблеск здравого рассудка. И он сказал, что не сделает это, потому что… ну, из-за своего рода загадочного долга, связанного с их предыдущей встречей. — Вряд ли Елена поймёт барраярскую концепцию чести, особенно после того, как она побывала пленницей в войне, в которой никто не придерживался этого кодекса чести.
Елена взяла паузу, чтобы восстановить дыхание.
— И потом мой отец убил Форратьера. Это государственная тайна.
Другая Елена не вздрогнула, не отшатнулась.
— То есть ты хочешь, чтобы я простила одного мучителя за то, что он убил другого? Или, может быть, ты надеешься, что я испытаю чувство вины за то, что не настолько великодушна и снисходительна в своём горе и боли, как твоя драгоценная тётя? За то, что не пытаюсь понять внутренний мир человека, который неоднократно меня изнасиловал?
— Нет, — Елена покачала головой. — Я совсем не это хотела сказать. Тётя Корделия… необыкновенная, и её опыт полностью отличен от твоего, так что… она могла позволить себе простить его в данном случае. Я поднимаю эту тему только потому, что… тётя Корделия сказала, что Ботари был монстром, но он был монстром, который осознавал свою… чудовищность, наверное, и искал среди окружающих себе хозяина. И в этом он проявил силу воли. Форратьер был плохим хозяином. Но, в конце концов, он нашёл хорошего хозяина. Я так думаю. — Елена чувствовала, что мысли путались в голове.
— Твоего маленького адмирала? — Елена не могла не спросить.
— Мать адмирала, — рассеянно ответила Елена, потом вздрогнула. Но другая Елена не увидела связь. Тише, осознавая, что опять сбилась и что ей надо высказаться, Елена добавила: — Майлз сказал, что мой отец позволил тебе убить себя. Потому что его реакция была слишком быстра, чтобы было другое объяснение.
— Нет. Ты не отберёшь у меня эту победу, эту месть, — яростно воскликнула Елена.
— Майлз мог ошибиться, — осторожно сказала Елена. Другая Елена ничего не ответила, и она продолжила: — Майлз многим обязан моему отцу, поэтому его смерть стала для него… тяжёлым ударом. Более тяжёлым, чем для меня. В тот момент у меня… голова кружилась от откровений. — Она не знала, что сказать сейчас: она рассказала всё, что планировала.
— Это всё, что ты хочешь сказать?
— Почти. Я знаю, что ты ненавидишь и презираешь моего отца, и я это понимаю. И я уверена, что для тебя я не более чем напоминание о… прошлом. — Елена запиналась, но продолжала говорить. — Но я надеюсь, что однажды ты сможешь посмотреть на свою внучку по-другому. И, возможно, будешь навещать её время от времени.
Молчание.
— Это будет девочка?
— Да. Её будут звать Елена. Елена Джезек.
— Ты не назовёшь её Ботари-Джезек? — с фальшью в голосе спросила другая Елена. — Если бы ты в самом деле приняла своего отца, как утверждаешь, то не сомневалась бы насчёт того, передать ли его фамилию.
— Может, ты права. Возможно, я ещё не до конца разобралась с прошлым на уровне самоанализа. Но я пытаюсь.
Повисла тяжёлая тишина.
— Как бы её ни назвали, она выйдет из репликатора через шесть месяцев. Мы пришлём тебе приглашение — пожалуйста, приезжай, если будет время. — Более тихим голосом: — Как ты думаешь, ты придёшь?
Напряжённое молчание.
— Может быть.

@темы: фанфики не горят, Майлз и все-все-все, я у мамы переводчик

---

Название: Монолог леди Макбет (Lady Macbeth’s Soliloquy)
Автор: Phoenix.G.Fawkes

История матери Дува Галени.

На её руках кровь.
Она внимательно смотрит на них, на гладкую бледную кожу в багровых пятнах, которые нельзя смыть водой. Она не может вспомнить, откуда взялись эти пятна, как ни старалась.
Потом полные боли крики Давида пронзают уши, разбивают вдребезги душу, и она вспоминает.
Он такой бледный. Его кожа белая как молоко, без единого изъяна за исключением ожогов и синяков на левой стороне лица и тела. Раньше он не был таким бледным. Его щёки всегда были здорового цвета, который сменился бело-зеленоватым оттенком, когда он начал жить под землёй.
— Мадам, это он?
Прошла вечность, прежде чем она подняла голову, но она так и не смогла посмотреть офицеру в глаза.
"Нет, сэр. Это не мой старший сын. Мой сын был умным, был смелым, был полон жизни. Его глаза блестели, а голос звучал гордо, его походка была лёгкой, а голова всегда высоко поднятой — так его учили. Он любил свою семью и свою родину и отдал бы всё ради них.
Моему сыну было всего семнадцать, сэр. Он не может быть мёртвым".
Она ничего не сказала. Вместо этого она кивает, и мрачные люди в зелёной форме пытаются закрыть тело серой тканью, но Давид всё ещё обнимает шею брата. Один из них пытается осторожно оттолкнуть его, Давид не двигается с места. Другой издаёт раздражённый стон и хватает мальчика за талию. Он без труда поднимает Давида, не обращая внимания на громкие возражения мальчика. Она молча наблюдает за происходящим, но когда первый офицер потянулся за парализатором, она реагирует.
— Пошли, Давид.
— Но, мама, мы не можем оставить его здесь, с… с ними.
Она глуха к его словам. Она оттаскивает его, и он продолжает протестовать, слёзы текут по его щекам, он всем телом трясётся от горя и шока, которые быстро сменяются злостью. Злостью на неё, на людей, которые оттолкнули его от брата, на эту бесконечную войну и, наверное, на свою родину тоже, которая продолжает требовать больше молодых жизней, больше насилия, больше крови.
Вскоре он замолкает, его лицо бледное, словно высеченное из мрамора. Слёзы ещё блестят на его ресницах, время от времени он задыхается, но ни одно слово не слетело с его губ. Он такой юный (о, такой юный, ужасно, безнадёжно юный), но он уже солдат, обученный своим отцом.
На краткий миг она задумывается, куда делся её маленький мальчик, потому что она больше не видит его в молодом парне, идущем рядом, чей взгляд холоден и безрадостен, чьё лицо вечно серьёзное и суровое.
"Он такой, каким ты заставил его быть".
Когда они приходят в обветшавший склад, который стал их убежищем, их штабом, их приютом — но никогда, никогда их домом, — он отпускает руку и направляется в самый дальний угол, где лежат его инструменты. Вскоре он поглощён работой, которая не имеет никакого отношения к школе или домашним делам.
Минуту она смотрит на него, на морщины на лбу, на губы, сжатые в тонкую линию, на бледные костяшки пальцев. Она хочет сказать что-то, хоть что-нибудь, но между ними пропасть, края которой не соединит ни один мост.

Она спала, когда они пришли. Она долго не могла сомкнуть глаз: приглушённые всхлипывания Давида и пустота в груди беспокоили её больше, чем осознание того, что к рассвету она и Давид остались единственными обитателями склада.
Она немедленно открывает глаза, её пальцы хватают парализатор. Она не кричит, не вскакивает, когда видит вокруг себя призрачные тени, перешёптывающиеся между собой. Она только лежит на боку, прицелившись в одного из ближайших к ней людей и ожидая подходящего момента. Знакомый голос, зовущий её по имени, заставляет мускулы расслабиться, но она не отпускает парализатор, пока он не становится рядом с ней на колени и она не убеждается, что никто не последовал за ним.
— Что задержало тебя? — шипит она, и он устало вздыхает.
— Там была Имперская СБ, — она делает резкий вдох, и он спешит добавить: — Не беспокойся, они нас не видели. Фарра почти поймали, но он сумел вовремя выбраться.
— Вы достали чертежи?
Он кивает, вспышка ликования в его глазах быстро исчезает, когда в нескольких метрах от них он замечает мечущегося во сне Давида. Он кусает губу, и даже при тусклом свете она замечает, что его лицо помрачнело.
— Что с...?
— Это был он, — отрезала она. — СБ приводила нас взглянуть на него — не беспокойся, я удостоверилась, что за нами не следят.
Его руки сжимаются в кулаки.
— Как же...? Неважно. Они обязательно заплатят, тем более что сейчас мы знаем, куда нанести удар. — Он нежно берёт её лицо, но его глаза горят ненавистью. — Обещаю, они заплатят за то, что сделали с нашим ребёнком, за то, что сделали со всеми нашими детьми. Никто из них не останется неотомщённым, клянусь жизнью.
Её горло сжимается, когда образ её ребёнка, распластанного на том холодном металлическом столе, овладевает сознанием. Он гладит её по щеке, его взгляд как никогда пронзителен и жарок, и она кивает, пока он говорит, вдохновляемый ненавистью и гневом. Они добьются справедливости для их ребёнка и всех погибших от руки врага. Барраярские мерзавцы не уйдут невредимыми после того, что отняли у Комарры и у них. Настало время сопротивления, победа над тиранами близка, и сейчас они должны бороться до последнего вздоха, ибо, в конце концов, ни одна жертва не будет напрасной.
Она внимательно слушает его слова и узнаёт во многих из них свои собственные. С тех пор, как Барраяр забрал их свободу, один огонь пылал в них обоих, толкая в бой, на славную борьбу сопротивления. Они оба знали, чем рискуют, оба знали, что у них есть дети, зависящие от них, но призыв был сильнее, любовь к Комарре и жажда свободы исключили все прочие заботы. Они вложили свои сердца, души и умы в эту войну с самого начала, и она знает, что они должны держаться вместе до конца.
Однако сегодня ночью эти вдохновляющие слова кажутся пустыми, далёкими, будто он говорит на незнакомом языке. Возможно, он страдает от истощения, возможно, он тоже думает об их погибшем ребёнке. Когда-то давно они сошлись во мнении, что хотят приносить жертвы во имя цели, но что будет, когда жертва обожжёт кожу и оставит шрамы на сердце, отберёт жизнь и оставит лишь пустую оболочку?
— Сейчас нам надо идти, — настаивает он, взглянув на товарищей, которые занимаются своими ранами или собирают оружие и инструменты. — Сейчас у нас есть преимущество, но мы можем потерять его.
Она вынуждена терпеть, ведь всё её тело болит, разум уставший и рассеянный, а в груди боль, которая, как она знает, никогда не утихнет. Однако она понимает и встаёт с матраса. Он почти улыбается ей, но улыбка исчезает, едва коснувшись губ.
— Иди разбуди Давида. Он нам нужен.
Она замирает на месте, сердце колотится в груди.
— Он устал, Сер. Он почти не спал с тех пор, как…
Она не договаривает предложение: они оба знают его конец, и ей лучше не произносить эти слова вслух. Он опять вздыхает, и внезапно ей кажется, что все прожитые годы легли тяжким бременем на его плечи.
— Только он может забраться туда, Сара. Даже ты не такая маленькая, чтобы сделать это.
Она колеблется. Она не хочет озвучивать свои страхи, она не хочет показывать, что холод сжимает её сердце мёртвой хваткой, не хочет дрожать или проявлять слабость. Определённые инстинкты, тем не менее, глубже, чем доводы рассудка, чем верность идеалам, определённые инстинкты сильнее, чем любые мотивы.
— Слишком опасно, Сер. Он так молод…
— Он уже проделывал это. Не обращайся с ним как с ребёнком, он заслужил право считаться взрослым после того, что совершил ради цели.
Он не стал ждать её ответ и вместо этого, широко шагая, направился к матрасу Давида. Она спешит догнать его и видит, как он опускается на колени рядом с их сыном и кладёт руку на его плечо. Давид резко открывает глаза и вскакивает на ноги, дико озираясь в поисках угрозы. Он немного успокаивается, только когда замечает родителей, но его взгляд остаётся таким же встревоженным.
— Что случилось, отец?
Она заметила, что он больше не называет его "папа", с тех пор, как его начали привлекать к участию в операциях наравне с остальными товарищами. Иногда он даже звал его "сэр", будто Сер был для него старшим офицером, а не отцом. Она не хотела размышлять над тем, что это значит.
Сер встаёт в полный рост и кладёт обе руки на плечи сына, пристально смотря в его глаза.
Он кратко рассказывает план или, по крайней мере, ту часть, которая имеет отношение к Давиду. Никто, кроме Сера, не знает планы операций целиком: это усложнит работу СБ, если кого-нибудь из них возьмут в плен.
Давид всегда был сообразительным и понимал, что от него требуется действовать быстрее, чем способны большинство мужчин вдвое старше его. Но так как Давид вырос, слушая, как шёпотом обсуждаются заговоры и планы, и отец обучил его тактике и военным хитростям, то он был знаком с ходом мыслей Сера.
Она внимательно следит за ним, стараясь заметить вспышку страха или сомнения в его серых глазах, как иногда замечала раньше (и она всегда молчала об этом, но сегодня она не будет, сегодня она не станет заставлять себя, ну же, ребёнок встретится с худшими кошмарами, будь прокляты планы Сера). Всё, что она видит на его лице, — это мрачная решимость, с которой он кивает; уверенность этого движения тяжела, словно могильный камень, лёгший на её плечи. Её горло сжимается и в груди начинает болеть, когда она понимает, что Сер прав: он больше не ребёнок. Между вчерашним днём — до того, как СБ подтвердила их худшие опасения — и этой ночью что-то сдвинулось в её сыне, и это необратимо изменило его. Теперь она понимает, что последний осколок невинности был разбит, разрушен жестокостью бесконечной войны, насилием верности идеалам и сопротивлением, сметающим и уничтожающем всё на своём пути. Её ребёнок никогда не будет прежним, и на мгновение она ощущает нарастающий внутри приступ гнева, будто эти чудовища убили обоих её детей, вместо того, чтобы забрать только первенца. Но потом ярость сменяется мучительной болью, когда она понимает, что в равной степени виновата в уничтожении чистоты её ребёнка.
Однако она отгоняет эти мысли, когда видит, что Сер почти нежно сжимает плечи мальчика и с гордостью произносит:
— Всё будет в порядке, Давид. Я знаю, ты меня не подведёшь.
Их сын кивает, но на его лице нет признаков облегчения, ни тени радости от похвалы отца, которую он раньше так старался заслужить, — лишь мрачная, покорная готовность, и она чувствует себя так, будто её ударили ножом.
"Что мы делаем с нашим ребёнком?"

На её руках кровь.
Куда бы она ни посмотрела, она видит смерть и отчаяние, ужас и увечья. Мир вокруг неё лежит в руинах, гнетущую тишину едва нарушают мучительные крики боли, кажется, раздающиеся со всех сторон. Она идёт, ошеломлённая, её взгляд натыкается на обезображенные лица и перекрученные, сломанные конечности, её лёгкие наполнены дымом, а рот — пеплом.
В ушах ещё звенит после взрыва, но какая-то часть её измученного сознания замечает далёкий вой сирен, и ей следовало бы бояться быть пойманной или чувствовать облегчение от того, что помощь близка. Она не чувствует ничего. Страх быть захваченной в плен далёк и незнаком, и она знает, что уже слишком поздно, чтобы прийти на помощь. Редкие, полные боли крики начинают затихать по мере того, как те, кому не повезло погибнуть сразу, теряют силы и погружаются в небытие.
Она едва не спотыкается и с трудом восстанавливает равновесие. Она смотрит вниз и с удивлением видит куклу, лежащую у её ног. Она неохотно задумывается, что здесь делает кукла, и понимание озаряет её, словно молния. Это не кукла.
Это ребёнок.
Длинные тёмные локоны некогда были красивы, но сейчас запутались и слиплись. Круглое лицо измазано грязью и кровью, синие глаза остекленели. Её платье (один из тех ужасных обшитых кружевами нарядов с нелепой длинной юбкой, которые, похоже, так любят фор-леди) порвано и обгорело, маленькое тело лежит неподвижно, правая рука повёрнута под странным углом. Тело выглядит как бездушная кукла в рост человека, и внезапно ей захотелось кричать, рвать на себе волосы и бежать так быстро и так далеко, как только смогут её ноги.
Вместо этого она падает на колени и, движимая бессмысленным порывом, берёт маленькую девочку на руки, и начинает раскачиваться вперёд-назад; кровь ребёнка пачкает блузку, ранит душу.
Она пытается вспомнить, какова была их цель. Она пытается вспомнить гневные слова Сера, которыми он воодушевлял их, пока они готовились к миссии, она пытается представить преисполненные надежды лица товарищей. Она пытается вспомнить мотивы, доводы, убеждения, которые у неё когда-то были. Она пытается призвать ярость и злобу, вдохновлявшую её с того самого дня, когда ей пришлось объяснять четырёхлетнему сыну, почему его любимая тётя Ребекка больше никогда не придёт в гости. Она пытается вспомнить убитое выражение лица мужа, когда они услышали новости, растерянность и страх старшего сына.
Всё, что она смогла увидеть, — это бездыханное тело пятилетнего ребёнка, которое она качает на руках, всё, что она смогла вспомнить, — это неподвижный труп её сына, распластанный на том холодном столе, и, к своему удивлению, со всей страстью она пожелала, чтобы мать девочки тоже оказалась мертва, чтобы ей не пришлось испытать невыносимую боль, разрывающую сердце на куски.
Слёзы начинают катиться по щекам — слёзы, вскоре становящиеся красными и оставляющие дорожки на испачканных кровью щеках; слёзы, падающие на спутанные волосы девочки. Кажется, воздух покинул её лёгкие и никогда не вернётся, и ей было всё равно.
В конце концов, Ребекка легко отделалась. Она отстаивала то, во что верила, защищала свою страну собственными силами, и голубая вспышка подарила ей милосердную смерть. Её золовка не умирала медленно, разлагаясь изнутри, пока в ней не осталось бы ничего человеческого. Она не видела свои мечты растоптанными врагами, не разрушала свою верность идеалам и увлечённость окровавленными руками. Возможно, Ребекка отдала жизнь за идеалы, но она не продала свою душу, свою сущность за несбыточную мечту; она не лежала бесконечными бессонными ночами, преследуемая преступлениями, которые совершила собственными руками.
Сейчас она хочет оказаться на месте Ребекки.
Она начинает напевать колыбельную, ту самую, которую пела своим детям, когда укладывала их спать, ту самую, которую напевала, когда вытирала их слёзы и успокаивала после ночных кошмаров когда-то давно.
Она поёт и укачивает маленькую девочку; кровь девочки того же цвета, что и ободранные колени её старшего сына, того же цвета, что и раны её павших соратников, того же цвета, что окрасил землю Солстиса в тот роковой день, когда решилась их судьба.

Сегодня в штабе праздник; веселье омрачает гибель братьев по оружию и усилившаяся слежка СБ.
Она держится в стороне от всех и в поисках уединения находит сына, извергающего содержимое желудка. Она встаёт на колени у него за спиной и держит его, пока приступ не заканчивается, потом крепко обнимает; он дрожит и плачет. Снаружи он невредим, но печальный взгляд и зеленоватая кожа говорят ей об открытых ранах внутри.
— Мама, ты вся в крови, — произносит он, когда к нему возвращается достаточный самоконтроль. — Тебе нужно привести себя в порядок.
— Потом, Давид. Это всего лишь одежда.
Очень долго они стоят неподвижно, она обнимает своего маленького ребёнка, почти как ту девочку несколько часов назад. Он выглядит потрясённым и задумчивым, и, возможно, немного ослабленным, и она хотела бы вылечить его, вернуть его глазам исчезнувший блеск. Вместо этого она просто прижимает его к себе, потому что есть вещи, которыми она не хочет жертвовать.
— Мама, — спрашивает он, немного погодя, — откуда взялась эта кровь?
Внезапно она видит, что он опасается её, даже больше, чем когда-либо опасался отца. Она вздыхает и чувствует себя очень слабой и уставшей.
— Разве это имеет значение, Давид? Кровь всегда будет кровью, неважно, чья она: храбрых комаррцев или вероломных барраярцев, друзей или врагов. В конечном счёте, это та же кровь, та же боль, та же потеря.
Он уставился на неё, очевидно, не понимая, что она имеет в виду. Она хотела бы объяснить лучше, хотела бы, чтобы он понял… но и она, и Сер приложили все силы, чтобы он никогда не понял, чтобы он никогда не узнал ничего сверх того, чему они его научили, чтобы у него никогда не было возможности принимать собственные решения, следовать своим путём.
Иногда худшие преступления совершаются из лучших побуждений, и цель не всегда оправдывает средства. Она хотела бы понять это раньше, она хотела бы забрать всю боль, которую причинила, то отчаяние, которое вызвали её действия. Она хотела бы научиться создавать, а не разрушать. Она хотела бы освободиться от оков, сделанных из боли и сожаления. Но больше всего она хотела бы вновь обнять обоих своих детей.
Однако она знает, что её желания тщетны.
На её руках кровь, и ничто её не смоет.

@темы: фанфики не горят, Майлз и все-все-все, я у мамы переводчик

---

Название: Минотавр (Minotaur)
Автор: glishara

Жизнь Тауры в лаборатории Дома Бхарапутра.

Она проснулась, когда в коридорах было ещё темно: дневную часть цикла ещё не включили, иначе свет пробивался бы через маленькое окно в закрытой двери. Всё в порядке. Если ещё ночь, то ей не надо вставать, да она и не хотела вставать. Вместо этого она перевернулась на живот и накрылась с головой тяжёлой простынёй.
Ткань была шершавой, но её вес давал ощущение уюта. Она немного сползла назад, плотнее заворачиваясь в тяжёлый кокон, пока кончиками пальцев не почувствовала лёгкий поток воздуха. Слишком далеко, солдат. Не выдавай себя врагу! Она старалась не шевелиться. В животе урчало. Сколько ещё ждать завтрак?
От горячего дыхания под простынёй становилось душно, но она не стала вылезать. Странно, но здесь было хорошо. В теплоте и уюте, свернувшись в маленьком гнёздышке как кролик или какое-нибудь другое маленькое животное, — при этой мысли, внезапно, мечты стали не такими приятными. Она резко скинула простыню и села.
Свет залил комнату, и она отвернулась и зажмурилась, вставая. Она двигалась осторожно: в комнате больше не было ничего хрупкого, но на неё сердились, когда она опрокидывала или роняла вещи. Она подошла к шкафчику, открыла его. Все рубашки были одинаковыми, поэтому она просто взяла самую верхнюю и надела, надёжно застегнув пояс. Лёгкая ткань свободно облегала фигуру. Она надела штаны и затянула шнурок на талии. Брюки были длиной до лодыжек, но ещё на месяц они сгодятся.
Здесь не было зеркал, поэтому она расчесалась наощупь, затем села на кровать, с плохо сдерживаемым нетерпением ожидая, когда кто-то заметит, что она проснулась. Левая пятка подскакивала вверх-вниз, колено раскачивалось в такт. Слишком долгое ожидание.
— Девятая.
Она вскинула голову. Ей не удалось найти в комнате колонки, поэтому она представляла, что они спрятаны за стенами или потолком. Она вскочила, сдержав порыв подпрыгнуть и с нетерпением позвала: "Да, сэр?" Свет в коридоре вспыхнул.
— Немедленно явись в медицинский отсек.
"А как же завтрак…" Но она не жаловалась: она же солдат! Однако, ей больше не надо было бороться с желанием подскочить.
— Есть, сэр.
Дверной замок со щелчком открылся, и она вышла в коридор. Медотсек был неподалёку, и когда она пришла, доктор Далай и доктор Канаба были уже там. Кушетка в дальнем углу комнаты была закрыта простынёй, и её взгляд на минуту задержался на ней. Но солдат не задаёт вопросов. Вместо этого, она повернулась к доктору Канабе.
Он взглянул на неё, когда она вошла в комнату, но ничего ей не сказал, обратившись вместо этого к доктору Далай. Они изучали что-то на экране комм-пульта и разговаривали достаточно тихо, чтобы она не могла услышать. Она ждала со всем терпением, на которое была способна, рассматривая стену напротив и стараясь не вертеться. В животе опять заурчало, на этот раз громко, и доктор Канаба обернулся.
— Присядь вот на эту кушетку, — приказал он, указав подбородком. — Это не должно занять много времени.
Он повернулся к доктору Далай, его брови вопросительно изогнулись. Она наблюдала за ними, пока послушно шла к кушетке.
Мрачный доктор Далай выключил дисплей комм-пульта. Слишком поздно: ей овладело сильное желание узнать, что было на дисплее минуту назад; она вытянула шею, чтобы рассмотреть тёмный экран, в бессмысленной надежде увидеть хоть какие-то подсказки. Однако он оставался беззвучным, и доктор Далай покинул комнату, не сказав ей ни слова.
Когда дверь с шипением закрылась, она взглянула на доктора Канабу. Она знала, он может прочесть вопрос на её лице, даже когда больше никто не смог бы. Казалось, он всегда знал, о чём она думает. Но он не обратил внимания на выражение её лица и просто улыбнулся, как всегда, отстранённо.
— Сегодня мы тебя только быстро просканируем, — сказал он, — так что ты сможешь пойти завтракать через несколько минут. Не о чем беспокоиться, это обычная процедура.
Доктор Канаба хорошо умел лгать. Все они хорошо умели лгать. Хотя она знала, что ей обычно говорят, когда лгут. Доктор Канаба никогда её так не успокаивал, когда речь шла о действительно обычной процедуре. Её взгляд неумолимо вернулся к той белой занавеске.
— Где Четвёртая? — спросила она, внезапное подозрение свернулось у неё в животе ледяным узлом.
— Мы перевели её в другую комнату для проживания, — сказал доктор Канаба с улыбкой, включив медицинский сканер и изучая показания. Она сдержала желание выбить его из рук доктора.
Ещё один умер, или — она посмотрела на неподвижно свисающую белую занавеску — скорее всего, при смерти. Теперь осталась одна она. Она ссутулилась и вцепилась в край кушетки. Она не осознавала, с какой силой сжала руки, пока доктор Канаба не нахмурился. "Девятая", — резко произнёс он, и она машинально ослабила хватку, отдёрнув дрожащие руки от места, где когти оставили глубокие отметины на ткани.
Она чувствовала, как её щёки горят, но не извинилась. Доктор Канаба оглянулся через плечо на занавеску, к которой был прикован её взгляд, и его лицо ожесточилось. Он повернулся к ней, его рука нежно легла не её предплечье.
— Тебе не о чем беспокоиться, — сказал он, теперь его голос был другим, более мягким. Она не знала, что об этом думать. — Я позабочусь о тебе, Девятая.
Она уставилась на него в сильном замешательстве, но он только опять нахмурился и нажал несколько кнопок на медицинском сканере.
— Я хочу вновь скорректировать твою диету, — сказал он ей. — Похоже, скорость твоего обмена веществ опять возросла. Программа твоих тренировок изменилась?
— Нет, доктор Канаба, — ответила она и посмотрела на медицинский сканер. Множество лампочек и прямоугольных индикаторов на панели вывода ни о чём ей не говорили, но она всегда смотрела на них, надеясь, что однажды они начнут выдавать информацию в понятной форме. Она поморщилась.
Он заметил её хмурый взгляд и улыбнулся, на этот раз — рассеянно и успокаивающе.
— Это не проблема, — сказал он. — Мы просто добавим к твоему рациону несколько сотен калорий. Это не стало ужасной неожиданностью.
Больше еды! Она сразу взбодрилась, кивнула в знак понимания и посмотрела на дверь.
— Это всё, что вам нужно проверить? — спросила она, безуспешно не давая голосу звучать печально.
— Да, — ответил доктор Канаба и добавил: — Хотя, нет. Погоди-ка… одну минуту.
Похоже было, что он нервничал, и она опять насупилась.
— Ничего серьёзного, всего лишь прививка.
Он достал из кармана лабораторного халата шприц с иглой, и она с опаской посмотрела на него.
— Не пневмошприц? — спросила она.
— Это особая прививка, — ответил он. — Для неё нужна игла. Больно быть не должно.
Демонстрация утешения вызвала у неё презрение. Солдат не боится боли!
— Я просто поинтересовалась, — сказала она.
Она наблюдала, как он снял с иглы защитный колпачок, щёлкнул по ней, затем указал взглядом на её ногу.
— Укол будет в голень, — сказал он. — В икроножную мышцу. Это… — Он прервал объяснение и сказал: — Сними штаны.
Она подчинилась. Игла воткнулась в её голень. Доктор Канаба нажал на поршень, затем медленно вытащил иглу. На ноге осталась маленькая припухлость. Она хотела потереть её, но сдержалась и надела штаны. Доктор Канаба кивнул.
— Должна ли я за чем-то следить? – спросила она.
— Нет, — ответил доктор Канаба. — Никаких осложнений быть не должно.
Он грустно улыбнулся, и она непонимающе уставилась на него. Он откашлялся.
— Ладно. Иди завтракать.
Ей не надо было приказывать дважды; она встала и направилась к двери. Она не смогла удержаться от последнего взгляда на белую неподвижную занавеску.

Четвёртая абсолютно точно была мертва. С этим событием её жизнь круто изменилась.
Ей перестали давать уроки. Она не считала это хорошим знаком. Нельзя научиться всему, ведь так? Её перестали учить не потому, что она всё знает. Её перестали учить, потому что она больше не нуждается в обучении. Она старалась не думать о том, что это означает, но это было нелегко.
Это было ещё сложнее из-за того, что ей нечего было делать. Большую часть времени она проводила в своей комнате или спортзале. У неё всё ещё был доступ к учебной библиотеке, и она усердно занималась, но это не помогало отвлечься. "Мне всего шестнадцать", — размышляла она однажды долгим днём. — "Моя жизнь не может закончиться так скоро".
Однако, похоже было, что не только она пришла к такому выводу. Она почти не встречала людей. Время от времени она задавалась вопросом: неужели все покинули лабораторию и оставили её бродить в одиночестве по пустым коридорам, как древнего Минотавра? Чудовище вышло из строя и теперь заперто, чтобы умереть, когда настанет время. Однажды она пыталась найти выход, хотя и без особого энтузиазма, но она не смогла вырваться из своего лабиринта. Глупая причуда, как ни крути: здесь для неё всегда была еда.
Недели медленно тянулись друг за другом. Двери открывались перед ней по утрам и закрывались за ней каждый вечер. Однажды она решила не возвращаться в свою комнату, когда погаснет свет, чтобы узнать, что они будут делать. Свет в коридоре, в котором она сидела, просто выключился по расписанию. Никто за ней не пришёл, и она провела ночь на жёстком полу. Следующим вечером она вернулась в свою комнату вовремя.
Изоляция была мучительной, сомнения вертелись в голове. Что я сделала не так? Она не могла решить, было ли это наказанием, или это из-за безразличия она болтается по лаборатории, никем не замечаемая.
Однажды утром, когда она боролась со сном, в комнате раздался голос.
— Девятая.
Её сердце замерло, она вскочила на ноги.
— Да, сэр?
Она чувствовала, как горячая кровь струится по венам, сердце бешено колотилось.
Прежде чем ответить, голос замолчал на секунду, и в это ужасное мгновение она испугалась, что всё это ей снится. Однако, после небольшой паузы, он вновь заговорил.
— Оденься и явись в кабинет №2.
— Есть, сэр!
Её душу переполняла надежда. Было ли это всего лишь ещё одно испытание? Прошла ли она его? Подошло ли оно к концу? Она слишком быстро схватила одежду и порвала когтями рубашку. Она вздрогнула, но не остановилась и взяла другую рубашку. Она оделась так быстро, как только смогла, и помчалась по коридору; когти на ногах стучали по холодному полу. В последнем коридоре она сбавила темп.
Когда она подошла к кабинету, дверь уже была открыта. Двое незнакомых мужчин ждали её внутри, тихо разговаривая. Правда, в отличие от доктора Канабы и доктора Далай, они не учитывали её усовершенствованный слух, и она смогла услышать обрывки их разговора, когда подошла ближе.
— …не уверен, что оно будет полезно для меня, но цена хорошая.
— Уверяю вас, милорд, товар в точности соответствует нашему описанию.
Несколько секунд она постояла снаружи в нерешительности, затем шагнула внутрь и встала по стойке смирно. Стоявший справа мужчина повернулся, чтобы взглянуть на неё. Другой наблюдал за ним.
— Боже милостивый, — пробормотал первый мужчина. — Впечатляет, не так ли?
Она не знала наверняка, что от неё требовалось, поэтому доложила чётко и по-солдатски: "ALN-S54-9 прибыла по вашему приказанию". Глаза мужчины заставили её почувствовать тревогу. Он был моложе, чем любой из её врачей и учителей, у него был длинный тонкий нос и длинные чёрные замысловато заплетённые волосы. Его можно было бы назвать красивым, если бы не безжизненный взгляд.
— Вы говорите, оно уникально?
Он не обратил на её слова никакого внимания.
— Да, милорд. Остальные девять умерли. Как вы знаете, это учтено в стоимости. Оно не может быть очень долговечным.
Брюнет улыбнулся.
— Что ж, мы всегда можем создать замену, если будет нужно. Вы говорите, физиологически оно — женщина? Находятся ли какие-либо модификации в половых хромосомах, или мужчин будет так же легко производить?
Она почувствовала напряжение в области плеч, но заставила себя стоять прямо и молчать. Она не знала, что именно происходит, но её дело — доложиться и ждать. Она не смотрела на лорда и разглядывала стену напротив.
— Я не в курсе всех подробностей, касающихся генетики, милорд, — сказал другой мужчина — агент по продажам? — но я могу устроить беседу со специалистом из научной группы после того, как мы закончим дела здесь, если вы пожелаете. Я не думаю, что здесь могут быть какие-либо затруднения.
— Хорошо.
Он медленно обошёл вокруг неё. Ей не нравилось, что он стоит за спиной. По лопаткам побежали мурашки. Он остановился там, где она не могла его видеть, но она не могла остановиться и посмотрела на него через плечо. Он быстро улыбнулся, когда она обернулась.
— Я хочу, чтобы оно сняло одежду, — сообщил он другому мужчине.
Несколько секунд она пристально смотрела на него, пока до неё не дошёл смысл слов. Продавец колебался некоторое время, потом сказал: "Разденься, Девятая". Она не шевельнулась. Было в этой ситуации что-то совершенно неправильное. Прежде чем она собралась с силами, он добавил более резким тоном: "Это приказ. Немедленно".
Она сглотнула, но послушалась, сняла рубашку и развязала шнурок на брюках. Она очень осторожно вышла из них, не зная, что с ними делать. Черноволосый мужчина опять улыбнулся, оглядывая её с головы до ног. "Воистину жутко", — сказал он словно между делом, — "но люди бывают разные, и кто я такой, чтобы судить?" Она покраснела, но, кроме стыда, в ней начала зарождаться волна гнева. "Ручное чудовище Риоваля", — рассуждал он. — "Я получу хорошую прибыль с очень привередливых клиентов". Он отвернулся, освобождая её от своего внимания, и опять обратился к продавцу:
— Я определённо заинтересован. Можем ли мы продолжить обсуждение в вашем офисе?
— Конечно, милорд!
Продавец оглянулся на неё только затем, чтобы сказать: "Оденься и жди здесь". Затем он с лёгким поклоном указал на дверь. Темноволосый молодой мужчина ушёл, не обернувшись. Она молча смотрела, как они уходят, затем нагнулась за штанами. Руки дрожали, когда она надевала штаны и аккуратно завязывала шнурок. Она надела рубашку и застегнула пояс.
Очень осторожно она подошла к одному из оставшихся в кабинете после её занятий стулу и опустилась на него. "Ручное чудовище Риоваля". Она посмотрела на руки, на острые ногти-когти, на толстые жилы, и почувствовала, как глаза обожгли слёзы, но она не могла заплакать. Она стиснула зубы.
Если им нужно было чудовище, значит, будет им чудовище. И они узнают, что нет такого лабиринта, который удержит этого Минотавра.

@темы: фанфики не горят, Майлз и все-все-все, я у мамы переводчик

---

Название: История (Historical)
Автор: orphan_account

Корделия рассказывает Карин Куделке о её тёзке.

Право и привилегия матери семейства из барраярского высшего общества — оценивать женщин, за которыми ухаживают её сыновья. Корделия, разумеется, считает это ерундой. Её мальчики (и лучше вам поверить, что она считает Марка одним из них) заслуживают право самостоятельно устраивать свою личную жизнь (как и свою жизнь вообще), и она не собирается больше мешать им и придираться, как в то время, когда они были холостяками.
В конце концов, у обоих оказался чертовски хороший вкус в выборе спутниц жизни. Она считает за честь познакомиться с такими женщинами, как Карин и Катерина, вне зависимости от того, с кем у них романтические отношения.
И это хорошо, так как для того, чтобы привезти Карин на Сергияр, потребовалось гораздо меньше стратегических манёвров, чем в случае с Марком. У Дру как у матери есть права на её отпуск, но не на этот. В эти каникулы они будут осматривать достопримечательности, обмениваться бетанскими романами и шокировать консервативных послов до потери дара речи.
Однако, сегодня вечером Карин молчалива, будто хочет спросить Корделию о чём-то, но не знает, с чего начать. У Корделии достаточно такта, чтобы ждать, а не подталкивать. Как и детям, вопросам нужно время, чтобы появиться на свет.
— Меня назвали в честь кронпринцессы Форбарра, верно? — сказала Карин. — И вы знали её, когда она была жива?
Корделия кивнула. Она видит, что Карин сдерживается, пытаясь не казаться слишком любопытной.
— Какой она была?
Этот вопрос на мгновение привёл Корделию в замешательство. Несомненно, Дру бы ей рассказала… Но нет, логично, что она не стала этого делать. Ни один телохранитель не любит рассказывать о том, как подвёл того, кого охранял. К тому же историки изображали ту Карин исключительно как слабую женщину, которой манипулировали окружающие. Корделия понимала, что любой человек на месте Карин неоднозначно относился бы к тому, что его назвали в честь такой особы.
Но историки не всегда правы. На самом деле, Корделия может лично подтвердить, что в большинстве случаев они врут без зазрения совести.
— Она оказалась в скверной ситуации и была напугана, — смягчив голос, произнесла Корделия, — но она пыталась улучшить своё положение.
Даже если роман с Фордарианом и сыграл против неё, поставить мужчину между собой и психически нездоровым Сергом было вовсе не плохим решением на тот момент.
— Во время восстания ей сказали, что Грегор погиб. Почти все полагали, что это её добило. Конечно, он был живым и необычайно послушным для ребёнка его возраста. Я сказала ей об этом, когда мы пробрались во дворец.
Карин усмехнулась. Об этом эпизоде она определённо слышала.
— И когда я сказала ей, — продолжила Корделия, — Когда я сказала ей… как будто маленький тлеющий уголёк возгорелся пламенем. Она была вовсе не подавлена, но разгневанна и дьявольски взбешена. Стоило её тогда видеть. Она схватила меч и попыталась зарубить Фордариана. Кто знает, может, ей это и удалось бы, если бы один из фордариановских охранников её не застрелил.
— И тогда вы отрубили Фордариану голову и засунули её в пакет? — Карин выглядела печальной и виноватой, но потом успокоилась и обрела решимость. — Славно.
— И не забывай об этом. Никогда, — Корделия вздохнула. — Вы, дети, сейчас так много думаете о кровопролитных событиях.
Карин посмотрела не неё, широко открыв глаза.
— Спасибо, — сказала она, и Корделия улыбнулась. Это было не совсем прощание со старым другом, но с тем, кто мог быть другом и кто ещё может пригодиться.
— Пожалуйста.

@темы: фанфики не горят, Майлз и все-все-все, я у мамы переводчик

---

А это портрет Ивареллы ван Каллет, технопровидицы из комикса Gray Skull "Комиссар Райвель". (Кстати, неплохой комикс. Именно он сподвиг меня заняться изучением мира вечной войны всерьёз)



Источник

Получилось не очень похоже, и роба почему-то вместо красной розовая, но я старалась.

@темы: grim dark future, Мои рисунки

---

Александр Семёнов

Александр Семёнов — морской биолог, специалист по морским беспозвоночным (в особенности тем, которые обитают в Северном Ледовитом океане) и подводный фотограф.











Посмотреть ещё больше фотографий можно тут.

Этот товарищ однажды приезжал в Новосибирск на Eureka!Fest, а его фотографии висели в НГУ. Это был конкурс: нужно было написать, кто изображён на фотографиях, победителю полагался приз.

Ещё он недавно издал книгу "Волшебный мир холодных морей", очень познавательную и интересную. Посмотреть, где купить, можно здесь. Цена кусается, но глянцевая бумага и большие иллюстрации её оправдывают.

Фотографии для ознакомления

И вот видео о поиске одного из героев книги — голожаберного моллюска Flabellina polaris.

@темы: жизнь замечательных людей, чудеса природы, морская душа, what Terra cees

---

Новая кружка попала в руки своей хозяйки, а значит, теперь я могу показать её всем.
Рисовать планеты из "Звёздных войн" немного надоело, и тут мне попались на глаза вот такие картинки на научную тему. Я перенесла на кружку значок с квантовой механикой.



Кстати, хозяйка этой кружки занимается квантовой химией.

@темы: Мои поделки, волшебный мир физики

---

Владимир Анискин

У старшего научного сотрудника Института теоретической и прикладной механики Владимира Анискина очень необычное хобби. Он делает микроминиатюры. Крошечные фигурки можно рассмотреть только при большом увеличении, а для их изготовления требуются специальные инструменты.

Крошечные шедевры

Рисунок на яблочном семечке.



Куда же без подкованной блохи.



Верблюды в игольном ушке...



...и внутри конского волоса.



Самая маленькая ёлка в мире стоит на срезе конского волоса.



Ландыши на половинке макового зёрнышка.



Композиция "Молодое вино" на половинке виноградной косточки.



Пешка на маковом зёрнышке.



Роза внутри конского волоса.



Сердечки, вырезанные из грифеля для механического карандаша.



Модель первого искусственного спутника Земли на кончике заточенного конского волоса.



Самый маленький флаг России. Нарисован на человеческом волосе.



Эти миниатюры попали на Международную космическую станцию.

Белка и Стрелка на яблочном семечке.



Портрет Гагарина на маковом зёрнышке.



Модель межпланетной станции "Луна-9" на семени мизуны (японской капусты), побывавшем в космосе.

@темы: жизнь замечательных людей, Новосибирск, космоса глубины

---

Сегодня День святого Валентина, так что вот вам моя открытка.

@темы: волшебный мир физики, праздник к нам приходит

---

Новосибирский планетарий

Расскажу-ка я про Новосибирский планетарий, ибо место это действительно интересное.

Планетарий и что в нём есть

Что же мы видим на площадке перед планетарием? А видим мы солнечные часы...



...модель лунохода...



...и скульптуру, символизирующую... а фиг знает, что она символизирует.



В этой башне находится маятник Фуко — очень длинный маятник, показывающий, как Земля вращается вокруг своей оси.



Чтобы увидеть, как поворачивается плоскость колебаний маятника, можно, например, поставить вокруг него дощечки, которые грузик будет по очереди сбивать.



Теперь давайте зайдём в сам планетарий. Так он выглядит снаружи.



В планетарии можно увидеть целое собрание всяких интересных штуковин. Например, коллекцию метеоритов.





Модель Луны.



Марсоход Curiosity собственной персоной.



Копия телескопа Ньютона.



Секстант — прибор для определения высоты небесного тела над горизонтом. Использовался в навигации.





Макет сорокафутового телескопа Гершеля.



Двигатель Стирлинга — двигатель внешнего сгорания. Спиртовка горит, газ в цилиндре греется, поршень движется, все довольны.



Радиометр Крукса. Если посветить на лопасти, они начнут вращаться.



Этот аттракцион показывает падение тела (в данном случае, монетки) в чёрную дыру.

@темы: Новосибирск, космоса глубины, what Terra cees

---

Занимательные видео

Видео об удивительных свойствах сверхтекучего гелия.



Это видео скорее про химию, чем про физику. Здесь демонстрируется реакция Белоусова — Жаботинского. Её особенность — самоподдерживающиеся колебания концентрации веществ (поэтому возникают разноцветный круги).

Почему бьётся "ртутное сердце"

В растворе серной кислоты поверхность ртути получает электрический заряд, который придает капле более плоскую форму из-за взаимного отталкивания одноименно заряженных частиц. Прикосновение острия иглы снимает этот заряд, и капля становится сферической, отдаляясь при этом от острия иглы. Затем капля ртути снова приобретает заряд и, растекаясь, прикасается к игле. Заряд «стекает», капля принимает сферическую форму, и процесс снова повторяется.

@темы: волшебный мир физики, what Terra cees, стопами Менделеева

---

Елизавета Малинина

Елизавета Малинина — преподавательница кафедр истории культуры и востоковедения гуманитарного факультета НГУ, специалистка по духовной культуре Дальнего Востока, переводчица и художница. По понятным причинам не могу рассказать о её преподавательской или исследовательской деятельности, но её картины показать могу.

Миниатюры в восточном стиле

@темы: картинная галерея, жизнь замечательных людей, Новосибирск, под развесистой сакурой, НГУ

---

Терра ещё и немного рисует. Довольно бесючее занятие, когда толком не знаешь, как это правильно делать.

Это я нарисовала для занятия по психологии (да, физикам преподают психологию).



А эта лампа стоит на моём столе. Увидела на одной картине такую же и поняла, что и мне надо свою нарисовать.



Тётенька из головы (вся косая и кривая, поэтому спрячу её под спойлер).

Спойлер

@темы: Мои рисунки

---

Да, это ледяные скульптуры. Опять.
На самом деле это украшения забора ледового городка (где горки, каток и всё такое), но вполне могли бы быть самостоятельными произведениями.

Посмотреть скульптуры

Рядом строится церковь, поэтому ангелы тут неспроста.



Крокодил и пальмы.



Тигр (если не ошибаюсь).



Слон.



Лошадь.



Кажется, это иллюстрация к сказке, но не могу вспомнить, к какой.

@темы: Сургут

---

Выкладываю оставшиеся работы.

Вязаные крючком салфетки.





Колье из бисера и бусин.





Яйцо из теста в оплётке (типа декор на Пасху).

@темы: Мои поделки

---

Это вязаная крючком материнская плата, экспонат фестиваля наукоёмкого искусства "Яблоко Мёбиуса". У меня всё.

@темы: Новосибирск, слава Омниссии!