Insight Investment Astronomy Photographer of the Year 2019

Каждый год, начиная с 2009, Гринвичская королевская обсерватория организует конкурс астрофотографии Insight Investment Astronomy Photographer of the Year (Insight Investment — это спонсор конкурса с 2015 года, один из крупнейших в мире холдингов по управлению активами).
В этом посте я покажу фото победителей этого года (и расскажу о них).

Номинация "Наша Луна": "В тени" Ласло Франчича.
Телескоп-рефлектор Ньютона с диаметром главного зеркала 250 мм и относительным отверстием f/4, монтировка Sky-Watcher EQ6 Pro, камера Sony Alpha 99, комбинированное фото из 35 снимков.

Полное лунное затмение в декабре 2018 года наблюдалось повсеместно в Европе, Африке и Америках. На этом комбинированном фото Луна входит в тень Земли справа налево. Глубокий красный цвет возникает, когда свет, отфильтрованный атмосферой, просачивается в тень нашей планеты. Раньше такие события были источником сильного беспокойства для суеверных зрителей, но затмения благоприятны и предсказуемы, а ещё, конечно же, весьма зрелищны. (Том Керрс, астроном из Гринвичской королевской обсерватории)

Эту фотографию с многократной экспозицией, на которой событие запечатлено с такой точностью, творческим подходом и красотой, иначе чем шедевром не назовёшь. Цвета нашей атмосферы, спроецированной на лунный диск во время затмения, не только доставляют эстетическое наслаждение, но также дают нам понимание подобных событий и могут выявить свойства нашей тонкой, но жизненно важной атмосферы. В этом году, когда отмечается 50 лет первым лунным высадкам, весьма уместно, что главным победителем стало такое динамичное и захватывающее изображение Луны. Действительно достойно победы. (Эд Робинсон, фотограф, директор, креативный директор и основатель OneRedEye Visual Communications)

Глубины космоса

Номинация "Полярное сияние": "Наблюдатель" Николая Бруггера.
Камера Nikon D600, линзы с диаметром 15 мм и относительным отверстием f/2.8, ISO 2000, 12 снимков с 13-секундной экспозицией.

Мне нравятся детали на переднем плане. Они позволяют увидеть северное сияние в перспективе и понять масштаб явления. (Алан Спарроу, председатель Гильдии британских редакторов изображений и руководитель Премии Гильдии редакторов изображений)

Если изображение стоит тысячи слов, то к этому фото это относится в полной мере. Впечатляет число элементов, которые можно рассмотреть на этом кадре. Ещё больше впечатляет то, как эти элементы собираются в гармоничную композицию: сверху арка Млечного пути пересекает северное сияние, а человеческая фигура указывает на пейзаж внизу, где разыгрывается своё световое представление. Мне особенно понравились следы на снегу. (Оана Санду, организатор работы с населением и главный специалист по политике информационного обеспечения Европейской южной обсерватории)



Номинация "Звёзды и туманности": "Туманность Статуя Свободы" Игнасио Диаза Бобилло.
Телескоп-рефрактор-апохромат Astro-Physics с диаметром главного зеркала 167 мм и относительным отверстием f/7.2, фильтры Astrodon SII, H-alpha и OIII 3 nm, монтировка Astro-Physics 1100GTO, камера Apogee Atlas U16M, полная экспозиция — 16 часов.

Это просто восхитительно! Мне нравятся пастельные аквамариновые и розовые оттенки, тонкие струи газа и пыли, чёткий силуэт туманности. (Мелани Вандерброк, куратор по искусству в Королевских музеях Гринвича)

Выбор палитры и внимание к цветовому балансу привело к сказочному качеству этого изображения. Световые пятна идеально сбалансированы, приглашая изучить абстрактную скульптурную красоту туманности. Превосходный результат. (Том Керрс, астроном из Гринвичской королевской обсерватории)



Номинация "Галактики": "Оболочки эллиптической галактики NGC 3923 в созвездии Гидра" Рольфа Олсена.
Самодельный телескоп Ньютона на ферме Серюрье с диаметром главного зеркала 12.5” и относительным отверстием f/4, монтировка Losmandy G-11, камера QSI 683wsg-8, L-RGB композит, полное время экспозиции — 41 час 38 минут.

Прекрасно изображена изящная, напоминающая лук структура этой эллиптической галактики, которая рассказывает, как слияние галактик пульсирует в пространстве. Разноцветные звёзды и другие галактики, сопровождающие основную галактику, дополняют гипнотический образ этого потрясающего снимка. (Мэнди Бейли, секретарь по астрономии Королевского астрономического общества)

Я привыкла к снимкам космических телескопов, таких как космический телескоп "Хаббл" NASA/ESA, или к фотографиям наземных обсерваторий, таких как Европейская южная обсерватория, и у меня часто округляются глаза, когда я вижу такие детальные снимки космоса с гораздо меньших телескопов. Это определённо один из таких случаев. (Оана Санду, организатор работы с населением и главный специалист по политике информационного обеспечения Европейской южной обсерватории)



Номинация "Наше Солнце": "Маленькие фейерверки" Алана Фридмана.
Телескоп-рефрактор-апохромат Astro-Physics Stowaway с диаметром главного зеркала 90 мм и относительным отверстием f/20, эталонный фильтр Coronado SolarMax 90 mm, немецкая экваториальная монтировка Astro-Physics, камера Point Grey Research Grasshopper, время экспозиции — 33 миллисекунды.

Это фото представляет редкий взгляд на Солнце. Оно больше напоминает мне изображения, видимые через микроскоп, а не телескоп. Взять объект, огромный, как наше Солнце, и представить его в таких подробностях, как будто его рассматривают под микроскопом, — настоящий подвиг фотографии. (Оана Санду, организатор работы с населением и главный специалист по политике информационного обеспечения Европейской южной обсерватории)

Использование неожиданной цветовой палитры даёт нам альтернативный взгляд на наше Солнце. (Алан Спарроу, председатель Гильдии британских редакторов изображений и руководитель Премии Гильдии редакторов изображений)



Номинация "Люди и космос": "Бен, Флойд и галактический центр" Бена Буша.
Камера Nikon D810, линзы с диаметром 24 мм и относительным отверстием f/1.4, ISO 4000, время экспозиции — 10 секунд.

Облачность не обязательно враг астрономии. Она может дополнить и создать основу для чувства восхищения, если находится в правильном месте, как на этом снимке. (Джон Кальшоу, комик, пародист и постоянный гость шоу "Небо ночью")

Как вам такой "решающий момент"? Масштабное, личное, захватывающее дух и трогательное — всё это о прекрасном снимке. (Ребекка Рот, специалист по социальным сетям в Центре космических полётов Годдарда)

Я обожаю историю, как собаку Флойда убедили стать частью этого фантастического снимка. (Алан Спарроу, председатель Гильдии британских редакторов изображений и руководитель Премии Гильдии редакторов изображений)



Номинация "Планеты, кометы и астероиды": "Смерть Opportunity" Энди Кейсли.
Телескоп-рефлектор Шмидта-Кассегрена Celestron C14 с диаметром главного зеркала 355 мм и относительным отверстием f/26, фильтры Astronomik RGB, монтировка Celestron CGX-L, камера ZWO ASI290MM, мозаика снимков с разным временем экспозиции.

Эта блестящая последовательность не только передаёт всемарсианский масштаб пылевой бури, но также воплощает пронзительную эпитафию марсоходу Opportunity. Какие невероятные открытия он для нас совершил! Opportunity будет лежать неподвижно, пока в будущем марсианском музее не будет выставлен этот отважный марсоход вместе с "Биглем-2", "Викингом" и всеми остальными, а будущие поселенцы будут взирать на них с благодарностью и удивлением. (Джон Кальшоу, комик, пародист и постоянный гость шоу "Небо ночью")



Номинация "Автоматические телескопы": "Инфракрасный Сатурн" Ласло Франчича.
Телескоп-рефлектор Ричи-Кретьена Chilescope T1 ASA с диаметром главного зеркала 1000 мм и относительным отверстием f/16, фильтры Baader R, IR 685, IR 742, альт-азимутальная вилочная монтировка, камера ZWO ASI174MM, монтаж изображений с разным временем экспозиции.

Красочно, абстрактно, нестандартно и превосходно. Я даю высокую оценку фотографу за его исследование и эксперименты с цветом и светом, подарившие этот эффектный вид Сатурна, который я никогда не видел под таким углом. Вдохновляющее использование автоматического телескопа и напоминание любителям, что это замечательный и доступный инструмент, который позволит вам усовершенствовать технику фотографии и творческое мышление. (Эд Робинсон, фотограф, директор, креативный директор и основатель OneRedEye Visual Communications)



Номинация "Виды неба": "Через небо истории" Вана Женя.
Камера Canon EOS 5D Mark IV, линзы с диаметром 20 мм и относительным отверстием f/2, ISO 6400, время экспозиции — 10 секунд.

Меня сразу же поразило сюрреалистичное качество снимка. В этой сцене присутствует спокойствие, а также великая сила в перекрученном силуэте засохшего дерева, которое тянется к Млечному пути и метеору, создавая мощную связь между землёй, ближним небом и далёким небом. Качество и диапазон оттенков подчёркивает детали, среди которых я легко могу заблудиться на некоторое время. (Мэнди Бейли, секретарь по астрономии Королевского астрономического общества)

От движения деревьев до росчерка метеора, в этом снимке есть симметрия и драматизм, которые как будто всегда тут были. Решение обесцветить изображение придало ему ауру неподвластности времени. (Стив Марш, художественный редактор журнала BBC "Небо ночью")



Номинация "Премия сэра Патрика Мура для новичков": "Сокровища Ориона" Росса Кларка.
Камера Canon 450D, монтировка Sky-Watcher Star Adventurer, линзы Canon EF 70-200 mm f/2.8L USM, ISO 800, мозаика из двух снимков, полное время экспозиции — 3 часа.

Это впечатляющая фотография, которая действительно демонстрирует навыки, полученные этим талантливым астрофотографом. Великолепная композиция, цвета, баланс и драматизм делают это изображение настоящим сокровищем. (Эд Робинсон, фотограф, директор, креативный директор и основатель OneRedEye Visual Communications)

Знакомый объект съёмки сделали необычайно живым благодаря тщательному изучению самых передовых методов астрофотографии. Даже со скромным оборудованием этот фотограф демонстрирует грандиозный художественный талант. (Том Керрс, астроном из Гринвичской королевской обсерватории)



"Небо и земля, звёзды и песок" Шучанг Донг.
Камера Canon EOS 5D Mark IV, линзы с диаметром 50 мм и относительным отверстием f/1.8, ISO 250, 60 снимков с экспозицией 25 секунд.

В этом изображении столько прекрасного: лунный свет, омывающий дюны серебристым сиянием, эффектные тени, которые, кажется, разрезают песок на мысы и ущелья, и встреча космического и геологического времени. (Мелани Вандерброк, куратор по искусству в Королевских музеях Гринвича)

В этом чёрно-белом изображении — большой диапазон оттенков. Мне нравится, как линии соединяются с уникальными образованиями в песчаных дюнах. (Ребекка Рот, специалист по социальным сетям в Центре космических полётов Годдарда)

Гипнотическая иллюстрация естественного освещения ночного неба; море дюн обещает безграничный горизонт, но звёзды во Вселенной превосходят числом его песчинки во много раз. (Том Керрс, астроном из Гринвичской королевской обсерватории)



Номинация "Юный фотограф": "Звёздный цветок" Дэви ван дер Хувена.
Телескоп-рефрактор-апохромат TMB92SS с диаметром главного зеркала 92 мм и относительным отверстием f/5.5, монтировка Sky-Watcher NEQ-6, камера QSI 583ws, фильтры Ha-OIII-SII, полное время экспозиции — 16 часов 15 минут.

Этот снимок — мой любимый в этой категории. Качество и детализация итогового изображения просто поразительны, если учесть ограниченный опыт, которым обладают фотографы в этой категории. Если одиннадцатилетки так интересуются космосом и готовы потратить время и усилия, чтобы создать такие изображения, я могу быть спокойна не только за будущее астрономии, но и науки и техники в целом. Отличная работа! (Оана Санду, организатор работы с населением и главный специалист по политике информационного обеспечения Европейской южной обсерватории)

Легко случайно сделать изображение туманности слишком ярким. Фотограф сохранил мягкие цвета всего изображения и идеальный контраст. Дальновидное решение использовать хаббловскую палитру делает это изображение действительно выдающимся. (Стив Марш, художественный редактор журнала BBC "Небо ночью")



Сайт конкурса: www.rmg.co.uk/WHATS-ON/ASTRONOMY-PHOTOGRAPHER-Y...

@темы: космоса глубины, я у мамы переводчик

---

Похвастаюсь подарками от SilverSable мне на день рождения.

Конверт, который Соболь сделала сама. А в конверте...



...наклейки в виде шестерёнок.



Шестерёнок много не бывает! Эта композиция — тоже ручная работа (а шестерёнки сверху ещё и крутятся).



И мой кусочек лета: кулон из эпоксидки с одуванчиком внутри (мастерская автора украшения).

@темы: What a time to be alive!, праздник к нам приходит

---

Недавно открыла для себя художницу Deidra Lissa, у которой очень приятный стиль рисовки. А некоторые её рисунки так и просятся на аватарки, каковые я и сделала (теперь с прозрачным фоном!).
Естественно, можно забирать их себе.

+ 34

Скачать все аватары: drive.google.com/open?id=1OZsE3uW793H3Y7CFh2z4F...

Бонус: аватарки с транспортными средствами.

запись создана: 20.10.2019 в 13:48

@темы: чудеса природы, Мои аватары

---

@темы: Мои коллажи, радио Терра

---

@темы: Мои коллажи, радио Терра

---

@темы: Мои коллажи, радио Терра

---

Сет аватаров основан на рисунках Алёны Мищенко, изображающих хуманизацию Солнечной системы и двух звёзд: Альдебарана и Киносуры.

запись создана: 03.03.2019 в 18:14

@темы: Мои аватары

---

Графит науки-2019 и сквер Славы

*Крысенок* просила пост про Академгородок. Здесь будет немного Академгородка и много самого Новосибирска. Думаю, ей всё равно понравится.

Я уже рассказывала про фестиваль научного граффити "Графит науки", который проводится уже третий год. Прежде чем показать свежие фотографии, покажу граффити с предыдущих фестивалей, которые ускользнули от моего взора.

Ещё одна работа на тему доместикации лисиц с "Графита науки-2017". Очень хорошо пряталась и была обнаружена мной случайно во дворе дома в Академгородке.









Работа 2018 года "Студент на практике" украшает Новосибирский государственный технический университет (НГТУ).



В этом году фестиваль проходил на территории НГТУ, и его темой была, что неудивительно, новая промышленная революция. Чтобы посмотреть работы, добро пожаловать под спойлер.

"Графит науки-2019"

В НГТУ входит Институт социальных технологий и реабилитации, в котором обучаются люди с ограниченными возможностями, поэтому одна из тем фестиваля звучала как "инклюзия".
Одноимённый рисунок.



"Разные, но равные". Отличный слоган.



"Тимур и Амур" (надеюсь, вы помните эту нашумевшую историю?).



Две работы на тему биопротезирования.





"Ан-2" или "Восстановление авиатехники военных лет".



"Квантовый компьютер"



"Генезис". Автор хотел провести параллель между технической и биологической эволюцией — отсюда и название.



"3D геологоразведка и дистанционное зондирование земли". Лёгким движением руки труба превращается... в лопату.



"Стремления".



"Самолёты".





Бонус: сегодня я была в сквере Славы, посвящённом, как можно догадаться, Великой Отечественной войне. Примечателен он тем, что в нём выставлены образцы советской военной техники. На них мы и посмотрим.

Оружие победы

Реактивная артиллерийская установка БМ-13, она же знаменитая "Катюша".



Тяжёлая самоходно-артиллерийская установка ИСУ-152 "Зверобой".



Средний танк Т-34, самый массовый танк Великой Отечественной войны.



Истребитель-бомбардировщик Як-9.



57-мм противотанковая пушка ЗИС-2 и снаряды к ней.





122-мм гаубица М-30 и снаряды к ней.

@темы: новый ПЧ, Новосибирск, слава Омниссии!, What a time to be alive!

---

Фиона-мошенница в гости пожаловала

@темы: Мои коллажи, байки из Пограничья

---

Название: Предательство (Betrayal)
Автор: Sheeana

Перед отъездом на Каладан у Джессики состоялся разговор с Преподобной Матерью Мохийам.

Леди Джессика совершила выбор, и этот единственный выбор многократно отразился в самом времени. Спустя много лет после того, как ныне живущие умрут и рассеются пылью среди звёзд, их дети и дети их детей, и тысячи грядущих поколений детей будут жить с последствиями того, как выбор Джессики изменил Вселенную. Одни называют его величайшим преступлением в истории, другие тверды в своём благоговении. Такая малость — и такое грандиозное наследие.

Принцесса Ирулан, «Происхождение Муад'Диба»

Прямоугольные залы центрального космопорта Бене Гессерит на Валлахе IX непримечательны, бесцветны и лишены отделки. Эхо шагов Преподобных Матерей никогда не нарушает тишину: стены и пол сделаны из поглощающего звук материала, привезённого с другой планеты. Целесообразное пространство — и ничего больше.
На сером полу Джессика стоит на коленях под мягким белым светом. На ней простое чёрное платье прямого покроя, с жёстким высоким воротником. Юбки аккуратно расправлены вокруг лодыжек; она ждёт, когда её отпустят и проводят на хайлайнер. Каждый мускул её тела расслаблен, но готов прийти в движение в любой момент. Всё на своём месте.
Когда она чувствует, что больше не одна, то поднимает глаза от пола. Взгляд скользит по чёрному одеянию Преподобной Матери Гайи Елены Мохийам начиная с подола, тянущегося по полу, до широких рукавов и, наконец, до открытого лица Мохийам. Она ждёт, когда Преподобная Мать заговорит. Не терпение движет ей. Бене Гессерит не нуждаются в терпении. Что должно случиться, то случится. Всё остальное не важно. Всему своё время.
Она склоняет голову, когда Преподобная Мать касается её виска большим пальцем. Они одни в коридоре: другие Преподобные Матери и их слуги отбыли. Вопреки тому, что представляет собой этот момент, лишь одна женщина увидит отправление Джессики. Поначалу ей это показалось бы странным, но она отбросила многое из того, что было свойственно ей раньше.
— Ты поедешь к герцогу Лето Атрейдесу и родишь ему дочь, — словно предрекая, произносит Преподобная Мать. Это церемония, и не более того. Джессику уже проинструктировали. Бене Гессерит ничего не оставляют на волю случая. Нет никаких сомнений насчёт того, что от неё ожидается. Каждая деталь запечатлена в её памяти. Она знает, кто она такая — инструмент, которым будут пользоваться, пока он не выйдет из строя. Каждая Преподобная Мать и каждый, кто служит Бене Гессерит, знает то же самое. Этого — и не меньшего — требует точность выполнения селекционной программы.
— Я поеду, Мать, — решительно и бесстрашно говорит она. Она выучила все уроки, прошла все испытания и выдержала неописуемые мучения, чтобы на неё возложили этот долг. В эту секунду, возможно, впервые она ощущает, как тяжким грузом лежат на её плечах многие поколения работы Бене Гессерит. Она склоняется под этим весом. Когда Преподобная Мать снова говорит, она почтительно не поднимает взгляд от её подола.
— Теперь. Есть ли у тебя вопросы напоследок? Говори, дитя. Сейчас не время для молчаливости.
— Я знаю, каков мой долг, Мать.
— Это не вопрос, о котором я говорила. — Даже теперь, когда Джессика — больше не ученица и Мохийам — больше не учитель, её голос звучит с такой же холодной, непоколебимой суровостью, как и в тот день, когда Джессика пришла в школу Бене Гессерит и преклонила перед ней колени. Малейшие движения губ и, иногда, открытый сердитый взгляд Мохийам научили Джессику контролировать поступки и мысли.
И даже сейчас она колеблется. Сомневается, когда сомневаться запрещено. Это прошло спустя мгновение, но не настолько короткое, что Преподобная Мать не смогла бы его заметить. Она выпрямляет спину, расправляет плечи, поднимает подбородок, чтобы посмотреть Преподобной Матери в глаза, пытаясь спасти то, что можно, от её короткого поражения.
— После того, как я рожу его дочь… — осторожно произносит она. Годами она изучала цену слов, как сказать многое, ничего не произнеся. Как спрашивать, не спрашивая, и отвечать, не отвечая. Как дать понять ровно столько, сколько она хочет. Она изучала, но могла бы проучиться сотню лет и так и не достичь искусства управления речью Преподобной Матери. Императоры и лорды трепещут перед Мохийам. Они пытаются скрыть это, но подготовка Бене Гессерит выявляет гораздо больше, чем подозревает большинство людей. Иногда Джессика размышляла: что бы они сделали, если бы узнали, что их подозрения меркнут перед действительностью.
— Тогда можешь делать, что угодно, — отвечает Мохийам после тяжёлого молчания. — Останься с ним. Учи свою дочь. Учи его, если захочешь. Когда твой долг будет исполнен, он станет простым мужчиной, а ты — простой женщиной. Но предупреждаю, Джессика: ты не должна рожать ему сыновей. Подари ему всё, что он пожелает, но не сына. Ты знаешь это.
— Да, Мать.
— Есть только одна первостепенная задача. Ты должна родить дочь. Она станет началом кульминации наших трудов. Такой долг мы возлагаем на тебя, — несомненно, в голосе Мохийам Джессике послышалась не гордость. Мохийам никогда не гордится заслугами учеников.
— Я не подведу вас, — обещает она с пылом, который сама от себя не ожидала. Она верит в идеалы Бене Гессерит — она должна, а иначе зачем она здесь? Она верит, но не той нерушимой верой, которую испытывают некоторые, прошедшие обучение. Возложенная на неё обязанность — это задание, которое надо выполнить, а не вера, которой надо придерживаться.
На мгновение ей кажется, что её рвение породило вспышку эмоций в глазах Преподобной Матери. Если она и правда существовала, то исчезла, не оформившись во что-то существенное.
Джессика встаёт на ноги. Она кланяется ещё раз, взгляд устремлён на тёмный пол, руки сложены на животе. Когда она прибудет на Каладан, то переоденется и распустит волосы. Чёрные мантии не помогут привлечь внимание герцога. Она вспомнит наставления: многие будут ставить под сомнение её мотивы. Многие никогда не поверят женщине, обученной Бене Гессерит, не важно, каковы доказательства её верности герцогу. Она должна дать ему всё, что он пожелает, быть тем, кем он захочет — не меньше, иначе всё, что она достигла годами работы, всё, ради чего трудились Бене Гессерит, пойдёт прахом.

Спустя много лет, наблюдая, как её сын превращается в мужчину, Джессика думает над тем разговором и задаётся вопросом, следует ли ей считать себя предательницей. Она подозревает, что за единственный акт неповиновения Бене Гессерит называют её гораздо худшими словами.
Если она предательница, думает она, то что именно она предала?

@темы: фанфики не горят, я у мамы переводчик, пряный мир

---

Название: Нож ветра (Knife of the Wind)
Автор: Elke Tanzer (elke_tanzer)

Одних ветер подбрасывает и швыряет, другие поворачиваются к нему своими гранями, затачивая их в буре.

Пауль смотрит, как спит его сестра. Он устал и растрёпан, проведя целый день вне дома, а она, спящая, так красива, так нежна. Он не удивляется, когда она пошевелилась, хотя сидел тихо, наблюдая за ней.
Малышка открывает глаза и рассматривает брата, серьёзная, понимающая слишком много. Молча она протягивает к нему маленькую руку, и он наклоняется, чтобы она могла коснуться его лица. Безупречные пальчики легко дотрагиваются до скулы, до надбровной дуги, смахивают пыль и песок с переносицы.
В наблюдающих за ним глазах он видит отражение истории веков, и ему интересно, что, как она считает, она видит.
Маленькие пальцы хватают его нижнюю губу, скользят по подбородку, и он слегка поворачивает голову, подавая явный сигнал. Она моргает пару раз.
Крошечная голова неуверенно склоняется набок, потом медленно кивает. Он думает: «Если бы она могла заговорить со мной, то сказала бы, что знает меня, но не видит. Она видит моих предков, тех, кто породил меня».

Алия пока не говорит, но уже ходит. В сиетче довольно спокойно, и каждое утро Алия отправляется на прогулку. Фримены, когда видят её, шепчут, что она как будто заново учится ходить, и кивают друг другу: она Преподобная Мать.
У неё есть пугающая привычка пропадать из тех мест, где она должна быть, и внезапно и тихо появляться там, куда не пошёл бы ни один ребёнок сиетча; это утро не стало исключением.
Даже в первые, иногда неуклюжие дни, когда она начинает ходить, она ни разу не ломает ничего ценного, не подвергает себя опасности и рассматривает всё вокруг с серьёзнейшим выражением лица. Будь она любым другим ребёнком, её поведение посчитали бы величайшей странностью, но она Алия, дитя — Преподобная Мать, и фримены принимают её.
Когда один из них обнаруживает, что она сидит одна и гладит каменную стену далёкого-далёкого коридора рядом с комнатой, где три поколения назад жила старая Преподобная Мать, никто не задаёт вопросов. Её оставляют одну; она молча сидит, слегка раскачиваясь, напротив стены, рисует пальцами узоры на камне. Мужчина только передаёт в покои Преподобной Матери Джессики сообщение о том, где сегодня решила прогуляться её маленькая дочь.
В этот раз её находит Пауль. Он сидит рядом с ней на корточках, следит за узорами, которые она рисует на гладком камне. Ему кажется, что он узнаёт символ, слово, и тут Алия поворачивается к нему.
Он накрывает её маленькую руку своей. Она пишет три слова и беззвучно произносит их. Квисатц Хадерах грядёт.
Он наклоняет голову, следуя за её взглядом, почти побуждая её продолжить. Она отводит руку от стены и, удерживая его ладонь поверх своей, касается его лица. Он ласково пожимает её руку, потом кладёт ладонь на маленькое плечо.
Она морщит лоб и сосредоточенно сжимает губы. Теперь она касается его щеки одним пальцем, проводит им вниз по лицу, обводит челюсть, спускается по шее. Она отводит глаза и смотрит на его руку, и он следит за ней взглядом; его озаряет воспоминание: игла, нацеленная в шею, пылающая боль в руке, и он едва успевает прочитать по её губам одно слово. Предсказано.
Он пытается опять встретиться с ней взглядом, но она смотрит на гладкую стену рядом с ними. Она проводит маленькой рукой по ровной поверхности, потом встаёт на колени, затем — на ноги. Она уверенно идёт в покои матери, лишь иногда держась за стену для равновесия, когда пухлые ножки подводят её. Он нагоняет её, но она не протягивает ему руку. Иногда она вырывается вперёд, иногда отстаёт на шаг или два, но когда он догоняет её, она не отходит от брата… и больше в это утро не смотрит на его лицо.
Она больше не пишет для него слова на стенах и больше не ищет его, но через несколько дней опять начинает смотреть ему в глаза, но больше не произносит беззвучно слова ни ему, ни кому-то ещё.

Когда Алия решает заговорить, то неожиданно начинает говорить полными предложениями, лаконично, чётко и во всех отношениях по-фрименски. Только Джессика по-настоящему удивляется.
Старая женщина с лицом трёхлетней девочки изучает её со спокойным одобрением. «Что есть, то есть, мать моя. Мерзость или нет, но я такова».
Преподобная Мать Джессика смогла только кивнуть и раскрыть объятия.
Позже, в тот же день Алия стоит на скалистом выступе сразу за сиетчем, ветер трепет её распущенные волосы. Пауль встаёт рядом, потом подходит на шаг ближе к краю. Они вместе смотрят, как тёмные облака поднятой ветром пыли и песка одно за другим пролетают над горизонтом в огненных лучах заходящего солнца.
Алия дотрагивается маленькой рукой до щеки, осторожно потирает обветренную кожу и впервые заговаривает с братом вслух: «В иных глазах — океаны, леса, долины и холодная тьма космоса, но в этих глазах — лишь Арракис и песок, и ветер, Муад'Диб».
Он думает о Каладане, о брызгах моря на лице и о тех их жизнях, которых никогда не будет. Он чувствует вкус пустынной пыли и кивает.

В четыре года она убивает их деда.

@темы: фанфики не горят, я у мамы переводчик, пряный мир

---

В прошлом году я делала для ЗФБ серию тумблер-коллажей с "адептами" богов Хаоса (и одной эльдарской богини) из "Саги о Форкосиганах". К сожалению, коллаж с моим любимым божеством Вархаммера сделать не получилось, ибо в мире, созданном Буджолд, омниссианцев днём с огнём не сыщешь (максимум какого-нибудь Энрике Боргоса можно в генеторы записать, но всё равно не то).
Однако, приобщившись этим летом к Tales from the Borderlands, я нашла прекрасного кандидата в Адептус Механикус, а именно, Риза. Добровольно заменить руку и глаз на аугментику и врезать в висок порт для флэшек — так только истинный последователь Бога-Машины может!

@темы: Мои коллажи, grim dark future, байки из Пограничья

---

Название: Печально известная ария «Покупка» из оперы «Корделия Нейсмит» (The Infamous Shopping Aria from the Opera Cordelia Naismith)
Автор: Enleve

Майлз с семьёй посещает оперу «Корделия Нейсмит» в постановке квадди.

Концертный зал Минченко на станции Граф — не то место, где ожидаешь увидеть реконструкцию барраярской истории. Однако здесь довольно часто ставили оперы, адаптированные так, чтобы включать в себя балетные номера, и лейтенант Корбо значительно улучшил квадди-барраярские отношения те за несколько лет, пока занимал должность консула. Похоже, постановка здесь «Корделии Нейсмит» была не так удивительна, как казалось на первый взгляд. И всё же Майлз был поражён, когда получил приглашение посетить вечернюю премьеру вместе с семьёй. Теперь он был здесь, в обитой бархатом шестиугольной ложе, откуда открывался великолепный вид на танцоров и музыкантов, и представление околдовывало его, как всегда бывало с балетом квадди.
Майлз украдкой посмотрел на Эйрела Александра и Хелен. Взгляд их широко открытых глаз был прикован к Гарнет Пятой.
Конечно, они знали историю. Хелен даже отпустила семейную шутку, когда Катерина и Бел вчера ходили в магазин: «Не приносите домой отрубленные головы!»
Но балет квадди ещё раз обновил оперу о Претендентстве Фордариана.
Майлз посмотрел на танцоров. У всех вторая пара рук была выставлена напоказ. Не было смысла заставлять носить обувь на руках исполнителей в опере, где все персонажи — планетники. Это действительно было к лучшему. Он помнил, каким неуклюжим делали фальшивые ноги исполнителя роли Лео в балетной постановке, которую он видел несколько лет назад, во время первого визита на станцию Граф.
Сейчас большинство танцоров были одеты в костюмы, изображающие зелёную форму Имперской армии. Гарнет Пятая, игравшая Корделию, пыталась пройти мимо них и попасть на базу Тейнери. Каждый раз, когда она продвигалась вперёд, кто-то преграждал ей путь. Музыка становилась громче при каждой попытке. Буйные рыжие локоны Гарнет Пятой, нарощенные и покрашенные для роли, — сами по себе почти предмет реквизита — грациозно развевались вокруг неё, когда она в исступлённом танце летела на солдат.
Почти настало время для печально известной арии «Покупка», кульминации пьесы.
Большую арию «Гори, дворец, гори», которая должна была исполняться в предыдущей сцене, вырезали, поскольку в глазах живущих на космических станциях квадди Корделия, сжёгшая целое здание, была бы худшим злодеем, чем Фордариан. В оригинальной постановке на Колонии Бета она, несомненно, была довольно впечатляющей. Популярная версия арии на недели застряла у него в голове после того, как он её услышал в первый раз. Катерина замечала, что он мурлыкал её время от времени, и однажды вечером неодобрительно посмотрела на него, когда он напевал её во время готовки ужина. Кстати, он не сжёг запечённые овощи и мясной кебаб благодаря спрятанным в кармане превосходным инструкциям матушки Кости.
Сейчас танцор, игравший Куделку, вёл Гарнет Пятую в конференц-зал, её волосы изящно развевались за ней. Майлз удивлялся, как танцору удалось передать одновременно неустойчивость и силу движений Куделки. Когда меч был спрятан внутри трости, он использовал его, чтобы держать вещи левой нижней рукой, и таким образом показал назначение трости. Теперь, освобождённый от чехла, сверкающий тонкий меч указывал на группу мужчин, парящих вокруг стола.
Танцор, исполнявший партию Петра, оттолкнулся от стола и громко пропел: «Где ты была, женщина?»
Музыка остановилась. Зал погрузился в тишину.
На лице Гарнет Пятой сменились насторожённость, гнев, ехидство и чистое наслаждение.
Размахивая над головой пластиковым пакетом, она начала петь, а капелла:

Я ходила за покупками, покупками, покупками
В столицу.
Там хорошие магазины.

В реальности Корделия сказала меньше, чем было прописано автором оперы, но тогда ария получилась бы слишком короткой.

В них можно купить вещи,
Которые не найдёшь больше нигде,
Но цена может быть слишком высокой.

Вступил оркестр, аккомпанируя ей, пока она повторяла первый куплет. Кастаньеты стучали в такт взмахам пакета.
Выражение лица танцора, игравшего Петра, менялось от недоверия до сокрушительного гнева. Слабые движения его рук показывали сдерживаемую ярость.

Я ходила за покупками, покупками, покупками,
И с меня довольно.
Пора остановиться.
Я принесла вам
Самый дорогой подарок.
Не хотите ли взглянуть?

Когда Гарнет Пятая пропела последнюю строчку в первый раз, она звучала прекрасно и мелодично, но во второй раз, когда оркестр внезапно замолчал, слова прозвучали как сердитое ворчание.
Гарнет Пятая открыла сумку, и из неё вылетела отрубленная голова. С этого расстояния она выглядела потрясающе реалистично. Майлз заметил одобрение на лицах Эйрела Александра и Хелен.
Мужчины вокруг стола сделали обратное сальто и рассеялись кто куда, потом вернулись и сбились в кучу под столом, посматривая то на Корделию, то на отрубленную голову. После внезапного кувырка танцор, игравший Петра, присоединился к ним.
— Ну, конечно же, любая фор-леди ездит за покупками в столицу, — пропел Лео Четвёртый, звезда оперы, исполнявшая партию Эйрела, единственный, кто остался за столом.
— Я заплатила за неё слишком дорого, — ответила Гарнет Пятая.
— И это в русле традиций, — пропел Лео Четвёртый. Публика рассмеялась. Оркестр вступил с назойливым ритмом.

Карин мертва,
Убита в потасовке.
Карин мертва,
Убита в потасовке.
Я не смогла спасти её.
Я не смогла спасти её.
Она мертва! Мертва! Мертва!

Лео Четвёртый и Гарнет Пятая бросились навстречу друг другу. Крещендо барабанов и цимбал Николь достигло наивысшей точки, когда влюблённые обнялись, затем более спокойно и мягко зазвучало пиццикато струнных и деревянные духовые. Лео Четвёртый нежно гладил затылок Гарнет Пятой, проводил рукой по рыжим волосам до самой талии. Затем, когда опять забили барабаны, начала нарастать тревожность.
Лео Четвёртый повернулся к столу и замахал руками.

Эй, вы!
Прочь уходите!
Я хочу побыть наедине с женой!

«Храбрец», — пропел мужской хор.

Сдавайтесь!
На милость моего мужа!
И держитесь подальше от моего сына!

«Есть, мэм», — пропели мужчины и улетели за кулисы.
Гарнет Пятая и Лео Четвёртый поцеловались. Поцелуй был долгим, оркестр вновь играл тему свадебной сцены из начала оперы. Эйрел Александр скорчил рожицу. Он был не в том возрасте, чтобы интересоваться поцелуями. Хелен рассматривала пару более внимательно: возможно, пыталась понять, как они умудрялись медленно вращаться во время поцелуя, вообще не двигая руками.
Музыка стихла до приглушённого гула. Арфа Николь повторяла одну ноту под тихий аккомпанемент валторн.
— Пусть всё это не пропадёт впустую, — произнесла Гарнет Пятая со странными интонациями, свойственными оперным певцам.
— Я не допущу. Мы победим. Эти жертвы не будут тщетными.
— Я чувствую себя грязной.
— Так случается с большинством нормальных людей после боя.
— Ты должен спасти Елену.
— Обязательно.
— И Барраяр должен измениться!
Последовал дуэт. Гарнет Пятая исполнила эту партию более решительно, чем арию «Покупка».

Барраяр должен измениться,
А иначе нас ждёт проигрыш.
Кошмарная планета —
Разве это ты выберешь?

Лео Четвёртый проделал движение, означавшее у квадди преклонение колен, поцеловал её руку и прижал верхние руки к сердцу.

Барраяр изменится
Ради Айвена, Майлза и тебя,
Ради Грегора и Елены,
Так будет, говорю правду я.

Затем они повторили эти куплеты, причём каждая строчка одного куплета переплеталась со словами и мелодией другого. Голоса постепенно становились всё громче, что изумило Майлза, ведь он знал, что усилители звука не использовались. Голоса уже были довольно громкими. Ему раньше приходилось говорить так, чтобы все слышали, но его навык был далеко не так хорош.
После третьего повтора свет погас. Примерно десять секунд концертный зал был погружён в тишину, за которой последовали бурные аплодисменты, когда включили свет. Актёры вышли на поклон, хотя их поклоны больше напоминали сальто. Когда поклонились Лео Четвёртый и Гарнет Пятая, раздались восторженные крики и свист, а несколько планетников вылетели из своих лож, потому что забыли о невесомости и вскочили на ноги. Цветы летели к исполнителям. Все актёры поклонились ещё раз и удалились за кулисы.
Позже в гримёрке Гарнет Пятой Эйрел Александр, Хелен и дети Бела и Николь Сильвер Десятая и Уоррен Четвёртый смотрели, как Гарнет Пятая снимала сценический грим и закалывала волосы. Позади их родители пили местный чай, обменялись быстрыми взглядами, которые были эквивалентом тайного рукопожатия лиги родителей, затем снова обратили внимание на детей. Майлз подумал, что нельзя надолго оставлять их без присмотра, если вы не готовы столкнуться с необычными и занимательными последствиями. И где они этому научились? Он улыбнулся, потому что знал ответ.
— Вблизи вы не очень похожи на бабушку Корделию, — сказала Хелен, — но в середине зала вы смотрелись лучше.
— Как вы сделали отрубленную голову? Она была очень классной, — спросил Эйрел Александр.
— Я устрою экскурсию по отделу костюмов и реквизита, если ваши родители не против, — Гарнет Пятая обменялась взглядами с Майлзом, а потом с Катериной.
— Конечно, — ответил Майлз, переглянувшись с Катериной.
— Вы правда так появились на свет? — спросила Майлза Сильвер Десятая.
Майлз мрачно кивнул.
— Да.
— Я рада, что мой репликатор не украли, пока я в нём была, — сказала Сильвер Десятая.
— Бел говорил, что ты унаследовал безрассудную тягу к спасению заложников, — заметила Николь. — Теперь я понимаю, что это значит. Твоя мама потрясающая!
— Ты ей понравишься, — сказал Майлз. — Если когда-нибудь окажешься на Сергияре, то тебя надо познакомить с ней.
— Кстати о бабушке Корделии, — сказала Катерина. — Мы обещали ей сделать голоснимок всех нас в концертном зале.
Катерина быстро подрядила одного из СБшников на роль фотографа и собрала детей в центре зала. Взрослые послушно заняли свои места, детские гримасы заставили их улыбнуться и немного расслабиться.
Потом всякий раз, когда Майлз доставал голокуб, он вызывал у него улыбку. Он немного чувствовал себя патриархом, когда видел свою семью в сборе, хотя Эйрел Александр и Хелен корчили глупые рожи, которые прекрасно запечатлела голокамера. Две младшие дочери пытались вывернуться из рук мисс Пим и оруженосца Роика — движение вперёд было у них в крови, несмотря на юный возраст. Они были слишком маленькими, чтобы понять спектакль, но их радовали яркие огни и внимание. Бел и Николь парили позади Сильвер Десятой и Уоррена Четвёртого, Николь держала арфу в верхних руках. Все они улыбались, и Майлз был рад наконец видеть Бела таким расслабленным и счастливым. Лео Четвёртый, которого они убедили присоединиться, держал Гарнет Пятую за одну руку, а лейтенант Корбо — за другую. Сам Майлз парил рядом с Катериной, его стопы болтались на уровне её колен, и его голова в кои-то веки была на той же высоте, что и её.
Голозапись, где Эйрел Александр и Хелен поют арию «Покупка» и играют с отрубленной головой, которую они выпросили в отделе реквизита, не переставляла удивлять. Его мать покачала головой, когда близнецы показали ей запись, но всё же улыбнулась.
Однако любимая голозапись Катерины запечатлела компанию на гидропонной ферме, которую они посетили на следующий день: дети гордо показывают овощи, которые собрали, взрослые, пожалуй, выглядят более расслабленными, чем в предыдущий день. Майлзу пришлось признать, что эта запись тоже была хороша. И никто не делал дурацкие лица, так что ей было проще хвастаться перед родителями или другими людьми, которым было интересно слушать его рассказы о детях.
Опера-балет стала популярной и собрала восторженные отзывы критиков на станции Граф, что порадовало Майлза, но не удивило. На самом деле она стала такой известной, что квадди выступали с ней на многих космических станциях, включая станцию на орбите Земли.
По прибытии домой, в резиденцию Форкосиганов Майлз с интересом следил за ходом гастролей. Согласно новостям, во время выступления на одной из бетанских космических станций автор и композитор оригинальной оперы были тронуты до слёз.
Билеты на спектакль на орбите Сергияра распродали быстро, поскольку большинство колонистов знали историю молодости их обожаемых вице-короля и вице-королевы. Вице-королева послала Майлзу голокуб. Он показывал, как Корделия с несколько смущённым лицом и горящими глазами пожимает руку Гарнет Пятой, их окружает группа танцоров квадди, мастерски образующих геометрические фигуры в невесомости. С голокубом пришла короткая записка, что его отец тоже был на представлении, но избегал голосъёмок и прессы на том основании, что его репутация могла создать плохую рекламу следующему спектаклю на орбите Комарры. Она ничего не сказала о том, что они думали о представлении. Майлз надеялся, что когда в следующий раз увидит родителей лично, то вытянет из них мнение о спектакле.
Несмотря на неизбежные разногласия, источником которых стало то, что одним из персонажей оперы был «Мясник Комарры», постановка на комаррской орбите была успешной, даже было несколько дополнительных выступлений. Во время ужина с родственниками Лаисы Майлз узнал, что танцы в невесомости, оперное пение, барабаны и рыжие волосы вошли в моду на Комарре.
Гастрольный тур сделал короткую остановку на Барраяре, где семья Форкосиганов снова посетила оперу-балет. Между несколькими, собравшими полные залы, спектаклями на орбите, во время которых уровень безопасности был очень высок из-за предубеждений против мутантов, Майлз, Катерина, Лаиса, Грегор, Ку, Дру, Элис, Иллиан и Айвен провели для труппы квадди частные экскурсии по Императорской резиденции и базе Тейнери и устроили конную прогулку по холмам близ Форкосиган-Сюрло. Майлз был страшно доволен, что ему выпала честь организовать экскурсии, и наслаждался испуганными лицами охранников и случайных прохожих, когда мимо них пролетали парящие кресла. Потом выступления труппы стали, если это вообще было возможно, ещё более захватывающими и эмоциональными. После того, как они побывали в местах, где имели место события пьесы, и встретились с некоторыми их участниками, в спектакле появились ощутимые и неуловимые изменения. Одним из самых явных изменений было то, что некоторые танцоры стали изображать лошадей — существ, которые пугали квадди почти так же сильно, как сами квадди пугали простых барраярцев.
«Барраяр изменился», — думал Майлз, пока Лео Четвёртый и Гарнет Пятая исполняли финальный дуэт в одном из концертов после прогулки на лошадях. Поколение назад группу четвероруких людей на Барраяре ждала бы расправа, а не аплодисменты. «Мама, папа, вы смогли воплотить это в жизнь». Сказал ведь какой-то шутник, что лучший способ предсказать будущее — изобрести его?
В одну из редких поездок на планету, которую устроил не Майлз, лейтенант Корбо познакомил Гарнет Пятую со своей семьёй и показал ей дом, в котором вырос. Хотя они уже некоторое время были по законам квадди постоянной парой, они воспользовались случаем и сыграли барраярскую свадьбу. Брат лейтенанта Корбо и Николь были их свидетелями. Предложение Майлза и Катерины провести церемонию в саду рядом с домом Форкосиганов было принято. Новобрачные дали интервью прессе и потом удалились в коттедж у моря на короткий медовый месяц перед возвращением на орбиту. Майлз был рад, что СМИ освещали это событие в основном в положительном ключе. Фотогеничность и харизма Гарнет Пятой сделали своё дело.
Вскоре Форкосиганам пришлось попрощаться с остальными гостями.
Катерина пожала руки Николь и Белу.
— Помните, что мы всегда рады вас видеть.
— Мы помним, — ответила Николь.
— Берегите себя, — беспечно сказал Майлз. Губы Бела дёрнулись.
— Приходите когда-нибудь в гости, — сказал Уоррен Четвёртый Эйрелу Александру и Хелен. Сильвер Десятая энергично закивала.
И они отправились домой, танцуя в небесах.

@темы: фанфики не горят, Майлз и все-все-все, я у мамы переводчик

---

Название: Морриган (Morrigan)
Автор: eudaimon
Художник: Джулия Джеффри

Морриган — ирландская богиня войны и смерти. Трижды она предлагала себя герою Кухулину, но он никогда не любил её.

Когда битва закончилась, он изо всех сил старался держаться на ногах. Его раны были ужасны, и всё же он не мог умереть — и не умрёт — лёжа на спине, как рожающая женщина. Нет, никогда, ни за что, ведь он был Кухулином, Псом Ольстера, здоровым и смелым сыном своей матери. Он был тем, кем был, и встретит смерть только стоя, с мечом в руках. Когда смерть придёт к нему, он бы устремился ей навстречу, как подобает королю. Он бы плясал, и в пляске не осталось бы места горю и жалости.
И всё же больно. Ужасно больно. Его кишки стали скользким ремнём, много раз обёрнутым вокруг камня, чтобы он не упал, пока не наступит смерть. Его голова качалась вверх-вниз. Он спал — или старался заснуть. В груди странно трепетало с таким звуком, будто что-то билось о плетёную ограду.
У его сердца выросли крылья.
Однажды, когда он очнулся, она уже стояла перед ним. Длинные и бледные руки, острые белые зубы. Её рот казался окровавленным, а короткие волосы были чёрными и блестящими, словно вороново крыло. Глаза её были такими же серыми, как его собственные. День клонился к вечеру.
— Мне знакомо твоё лицо, девушка, — прохрипел он. Во рту становилось всё суше с каждой секундой, приближавшей смерть.
Она протянула руку и отбросила с его лба мокрую от пота прядь. Когда она коснулась его, он увидел горящие поля и боевые машины, как будто эти вещи она всегда носила с собой.
— Да, — сказала худая девушка, — знакомо.
Она засмеялась, потом запрокинула голову и завыла. Её вой был похож на волчий, и Кухулин почувствовал, что его хребет натянулся и словно окаменел — пережиток первобытного, доисторического порыва. В конце концов, он не мог. Он оставался привязанным к скале.
— Я преследовательница, разрушительница и укротительница, певица битвы и призрачная королева сердец многих мужчин. Я страж твоей смерти, Кухулин, и тебе было бы гораздо легче, если бы ты полюбил меня тогда, когда была возможность. Помнишь ли ты меня, Пёс Ольстера? Припоминаешь теперь?
И теперь он точно знал, почему увидел то, что увидел, когда она его коснулась.
— Великая королева, — выдохнул он. — Морриган.
— У тебя была возможность, — прошептала она, её губы были рядом с его лицом. Из серого, словно небо, глаза скатилась слеза и оставила дорожку на его покрытом грязью и кровью лице; она стёрла её большим пальцем. — У тебя был выбор, Кухулин, и ты сделал его, и теперь остаётся лишь поражение.
Возможно, он бы заплакал, по себе или светлому Ольстеру, если бы вода его тела не вытекла вместе с кровью. Вместо этого он закрыл глаза. Он ждал, когда она продолжит. Эта Великая богиня пришла сюда в надежде увидеть его поражение. Что это за Великая богиня, что так радуется поражениям подобных ему мужчин? Что это за сука?
Он наверняка сказал это вслух, потому что когда открыл глаза, взгляд её серых, словно тучи, глаз был устремлён прямо на него. Она стояла чуть в стороне.
— Я не всегда была для тебя богиней, — сказала она, и он вспомнил худую девушку с длинными гладкими волосами. Он вспомнил мерзкий запах коровы и свист взмахов её хвоста. Он вспомнил, как девушка приоткрыла рот, и капелька пота скатилась по её шее, оставила на теле невидимую дорожку, прежде чем исчезнуть под платьем. Он вспомнил, как следил за каплей.
— Это тоже была я, — произнесла она. — А ты обругал меня и прогнал. Позор, Кухулин. Позор тебе, а не мне.
Он склонил голову под тяжестью её проклятий. Он не слышал, как она подошла, но почувствовал пальцы в своих вымазанных известью волосах. Кожей головы он чувствовал её ногти; он захныкал как ребёнок, тоскующий по матери. Она прижала его голову к груди, и он подумал, как убил последнего мужчину и поднял его отрубленную голову за волосы. Он подумал, как удивительно тяжела человеческая голова. Его голова ещё была на плечах, и она баюкала его, а потом отпустила и исчезла, и...
Скалы и небо на многие мили вокруг. Ноги скользили на гравии, и он сместил центр тяжести, чтобы не упасть. Он мог стоять без посторонней помощи. Рана в боку чудесным образом исцелилась. Далеко внизу об утёсы бились волны, и, куда ни глянь, — повсюду были одни каменистые холмы. Она стояла рядом, и теперь её волосы были острижены, а глаза обведены чёрной краской. В ушах появились тяжёлые золотые серьги, шею закрыл высокий воротник.
Внизу, на серой равнине, лежало и умирало великое множество мужчин. Солнце отражалось от их шлемов и нагрудников. Песок застрял в ранах. Над ними кружили чёрные птицы.
— Что это за война? — спросил он, но она уже спускалась по склону к ближайшему мужчине. Он поспешил за ней, балансируя на подвижном песке. Она присела рядом с мужчиной и положила руку ему на лоб. Издалека казалось, что ему полегчало. По крайней мере, он перестал стонать, и его глаза закрылись. Морриган плотнее обернула его пальцы вокруг рукояти меча.
— Разве имеет какое-либо значение, что это за война? — сказала она.
— Имеет, — ответил он с твёрдым намерением смотреть ей в глаза. Это имело значение, потому что так должно быть, потому что войны не должны вестись без повода, потому что мужчины не должны умирать просто так.
— Это место называется Фермопилы, — ответила она ему. — Здесь были спартанцы и персы, а теперь тут почти ничего не осталось, правда, герой?
Он открыл глаза. Её волосы падали на лоб в беспорядке. Она отошла немного в сторону, и он заметил, что она хромала. На лодыжке была глубокая рана. Она не кровоточила, но ему казалось, что при каждом шаге в ране мелькает кость. Как-то раз угорь из ручья обвился вокруг его лодыжки, чтобы он споткнулся, и тогда он одним ударом почти разрубил его пополам. Он видел белый позвоночник, окружённый красным мясом и зелёной лоснящейся кожей.
Вот что он помнил.
Он бессильно повис, кишки натянулись под его весом. Ноги теперь с трудом держали его, но он всё равно пытался опереться на них. Он был воином, чёртовым Псом светлого Ольстера, и он умрёт стоя, как полагается воину, а не на лёжа на спине, как женщина или ребёнок. Он пытался стоять, и она смотрела на него.
— Держись, Кухулин, — сказала она, — осталось недолго.
Небо над ними бурлило, с моря шли облака. Будет гроза. Кухулин откинул голову назад как можно сильнее и подумал, как чудесно было бы ощутить капли дождя на лице, открыть рот и дать им просочиться в горло, утолить чудовищную жажду и обрести, быть может, ещё несколько минут жизни.
Быстрым «птичьим» движением она наклонила голову и в этот момент напомнила ему чёрную ворону больше, чем когда-либо.
— Хочешь пить, герой? – прихрамывая, она подошла к нему. В её руках был переполненный кожаный бурдюк, струйка стекала по его поверхности и тыльной стороне её покрытой синей краской руки. Возможно, это было самое очевидное доказательство божественной мощи, которое он видел во всём мире. Он кивнул. На это простое движение ушло много сил, и он почувствовал слабость. Она подошла очень близко, на расстояние вытянутой руки, потом наклонила бурдюк и поднесла к своим губам. Она жадно пила, и Кухулин не знал, что было хуже или соблазнительнее: движения мускулов на её шее, грудь, вздымавшаяся, когда она вдыхала через нос, делая глоток, или тонкая струйка воды, вытекавшая с уголка рта и спускавшаяся до подбородка и ниже. Когда она напилась, то опять ушла. В этот раз она не хромала. Кожа на ноге зажила, как будто раны вовсе не было.
— Представь, как бы сильно тебе хотелось пить, если бы ты умирал на тех раскалённых камнях. Представь себе, Кухулин. Представь, что твоего господина зовут Ксеркс, и он привёл тебя туда, где никто не знает твоё имя, и там, страдая от жажды, ты умираешь. Только представь себе.
Её слова были для него бессмысленным шумом.
— Дай мне напиться, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, стараясь не скулить и не умолять. Он не будет упрашивать её. Сначала он умрёт.
Сначала он умрёт.
— Осталось недолго, — ответила она.
Он знал, что ему осталось жить минуты, но эти минуты растянулись для него на часы. Морриган вернулась и пропустила через пальцы всё ещё тёплые внутренности, обвитые вокруг его талии, согревая холодные руки. Кожей он чувствовал холодок, хотя она на самом деле не касалась его.
— Если хочешь меня, просто скажи, — произнесла она. Он был близок к тому, чтобы попросить отпустить его. Она долго смотрела широко открытыми, ничего не выражающими глазами, похожими на глаза домашнего кота.
— Совсем скоро, Кухулин, — сказала она.
— Зачем ждать?
— Зачем вообще ждать? — спросила она. — Затем, что ещё не настало время.
Она наклонила голову, отбросила назад волосы, и он увидела рану, которую не заметил раньше: широкий, покрытый запёкшейся кровью порез, пересекавший бровь и едва не задевший серый глаз. Как-то раз волк следовал по пятам за его лошадью, и тогда он наклонился в седле, ослеплённый в разгаре битвы, и резанул концом меча по его плоской голове, и волк развернулся и побежал, разбрызгивая кровь, а там, где падали капли крови, выросли красные цветы.
Вот что он помнил.
Они ждали.
Спустя некоторое время она опять взяла бурдюк и выпила. На этот раз, набрав полный рот воды, она наклонилась к нему и пустила ему на губы тонкую струйку. Воды едва хватило, чтобы смочить горло, и всё же он был благодарен. Если бы у него были силы, он бы обхватил её руками и долго прижимал к груди. Когда она отстранилась, на лбу была кровь, но рана исчезла. Она наклонилась, подняла с земли шлем из странного металла и надела его на голову, словно была ребёнком и играла в игру. Она надвинула его на глаза, и вдруг ему тоже стало темно, как будто внезапно наступили сумерки. Кухулин удивился, ведь он думал, что давно будет мёртв к приходу ночи. Когда он закрыл глаза, небо только начало краснеть. Он ничего не понимал из того, что здесь происходило. Высоко над ними вспышки света ярко освещали унылый лесной пейзаж. Шёл снег. Тут и там мужчины сбивались в кучи в ямах и дули на руки, чтобы согреться. Мгновение длились тишина и спокойствие, а потом стал нарастать жуткий грохот, мужчины кричали, призывая лекарей, матерей, Бога, и посреди этого она сидела, съёжившись, обхватив колени руками, в неглубокой яме, её жестяной шлем надвинут на лоб, глаза скрывала тень.
— Что это за война?
— Вторая.
Он усмехнулся, как и подобает храбрецу. Однако смелость легко становится безрассудством. Храбрецы иногда ещё бывают глупцами. Рядом с ним что-то пролетело с пронзительным жужжанием, как муха мимо уха лошади, и Морриган привстала и потянула его за собой, в яму.
— Ты ведь уже при смерти, — сказала она.
Вокруг них мужчины кричали, и на фоне тёмного неба деревья взрывались облаками щепок и искр. Глаза Морриган под краем шлема стали тёмными и задумчивыми.
— Кажется, самолёты, — он слышал, как она прошептала это, а на её шлем падали щепки с мелодичным стуком, напоминавшем звон маленьких колокольчиков. — Кажется, самолёты придут.
Она вела себя как маленькая девочка; казалось, её худенькое тело было переполнено радостным возбуждением, пока мужчины вокруг них кричали и умирали, и Кухулин вспомнил, что мать рассказывала ему про Морриган, ворону битвы, чудовище в обличье девушки.
В нескольких футах от них кто-то, умирая, ужасно кричал.
— Они хоронят мёртвых в ямах в земле, таких как эта, — сказала она, а потом вылезла наружу и убежала, и он потерял её из виду в темноте, посреди щепок и снега, и…
Минуту спустя он понял, что она сидела на корточках и мочилась на влажную землю.
— Они называют её Второй, потому что она следует за Первой, — говорила она, пар поднимался от земли и обволакивал голые бёдра и лицо, — а Первую они называли Великой, потому что думали, что никогда не будет равной ей. — Она выпрямилась и опустила юбки. Клетчатая ткань с одной стороны прилипла к ноге и была жёсткой от крови, и он задумался об этом и о том, как подобное ей существо может вынести столько ран.
— Вот правда о войнах и о мужчинах, — произнесла она, — и я поделюсь ей с тобой задаром. У слова «великий» есть два значения, Кухулин. Великое может быть великолепным или может затмить целый свет. В войне нет ничего великого, герой, и ничего благородного. Войны ведутся, войны должны вестись, и когда начинается война, я прихожу. Я жду. Война есть, Кухулин. Война просто есть.
Она потёрла бедро там, где было кровавое пятно. Он хотел спросить, что случилось. Крови было так много, что эта рана наверняка была ужасна.
— Кто сделал это с тобой? — во рту так пересохло, что у слов был непривычный сухой привкус.
Она приподняла юбку и показала ему кровавую открытую рану на бедре там, где клинком срезали длинную полосу кожи, плоти и мышц. Он был уверен, что раньше рана была на лодыжке, но когда он взглянул на неё, рана заросла и превратилась в аккуратный белый шрам.
— Ты, — ответила она.
Он покачал головой.
— Я молился тебе, Госпожа, — прохрипел он, чувствуя, что конец близок. — Всю жизнь я был воином. С тех пор как я научился ходить, лишь тебе одной я поклонялся.
Она тряхнула головой, напомнив ему животное, и расправила плечи. Стадо коров с рыжей шерстью шло навстречу с громким топотом; Кухулин махнул мечом, чтобы расчистить себе дорогу, и срезал полосу мяса с бока коровы. Он тогда всё время шутил, что хорошо поужинает вечером.
— Почему я должен стараться искупить вину?
— Свою вину ты не искупишь, Кухулин. Теперь просто жди. Остаётся лишь поражение. — Она снова подняла бурдюк. В этот раз она непременно даст ему попить. В этот раз она, кончено же, утолит его жажду. Она подняла бурдюк над головой и вылила холодную чистую воду себе на волосы, подставила под брызги лицо. Он не знал, что было большим непотребством: то, как пропитавшаяся водой одежда прилипла к её телу, или то, как впустую тратится вода.
Он закрыл глаза. Его жажда была так сильна, что он больше не мог смотреть. Горло болело, и губы потрескались. Он чувствовал вкус своей крови. Ощутив капли дождя на лице, он чуть не заплакал. Шёл дождь — дар того, кто был добрее, чем она. Он молился о дожде. Он открыл рот, чтобы поймать языком несколько капель. Совсем немного: он не был жадным — просто умирал от жажды. Он поймал каплю языком и ощутил вкус соли, как будто небеса оплакивали героя Кухулина. Он представил, что где-то его жена и мать тоже плачут, хотя они, несомненно, знали, что однажды он умрёт раньше срока. Небеса тоже, несомненно, знали это.
Земля под ногами затряслась и накренилась, и он ухватился за камень, чтобы не упасть, но камень исчез. Он потерял равновесие и поскользнулся на деревянной балке. Руки были мокрыми, но от воды, а не от крови. Конечно, он видел море, но ни разу не выходил в него, не странствовал по его водам. Да и зачем, ведь Эрин была прекраснейшей страной и давала ему всё, о чем он только мог пожелать?
Морю не было конца и края — зелёному, как стекло, неподвижному, пока не прогремел гром и большой железный шар, пахнущий серой, не упал в воду, взметнув к небу фонтан солёных брызг. Он почувствовал их на коже. Вокруг них мужчины кричали и умирали, как и в других местах, куда она его приводила. Корабль легко развернулся, и он снова пошатнулся. Всё вокруг пахло огнём и солью. Лучше не спрашивать, где они и зачем. Она всё равно не ответит.
— Семьдесят процентов Земли покрыто водой, — говорила она ему, прижавшись к его раненому боку; её влажные волосы были отброшены назад, что придавало ей юный и дикий вид, — а ты на девяносто процентов состоишь из воды. Потом они будут говорить о Трафальгарском сражении — двадцать семь кораблей против тридцати трёх, но Трафальгар немного западнее, и там можно стоять и не тонуть, так что кто знает, как называется это место.
Разноцветные флаги развевались над головой. Один из шаров врезался в мачту, и она раскололась с громким треском; он инстинктивно увернулся, но его кишки крепко удерживали его привязанным к камню, и дождь не шёл со свинцово-серого неба.
— Англия надеется, что каждый мужчина исполнит свой долг, — сказала она и поцеловала его; он ничего не знал об «Англии», но знал, что его долг исполнен почти до конца.
Он попытался отстраниться от неё, но понял, что для этого не хватает места. Он ударился локтём о землю. Открыв глаза, мгновение он не понимал, где находится. Угол зрения был не тем. Секунду спустя он понял, что они теперь лежат, прижавшись друг к другу, в узкой канаве, вырытой в песчаной почве. Она крепко обнимала его за шею. Кухулин поднял голову и увидел тёмный силуэт человека, сидящего на корточках поблизости, склонившегося над книгой. Лампа в его руках светилась красным. Если бы Кухулин наклонил голову и прислушался, то смог бы услышать шёпот:
«И вышел он как победоносный, и чтобы победить».
Она изогнулась и поцеловала его, на этот раз глубже, прижимая язык к его ноющим губам. В её теле не было ничего лишнего, и он с любовью подумал о своей Эмер, её мягкой груди и упругом животе. Он пролил слезу по жене, которая больше никогда его не увидит, и богиня отстранилась и нежно прикоснулась к его лицу.
— По вечерам они ложатся спать в ямы, которые называют могилами, — сказала она. — Они сами выкапывают их. Когда они умирают, их кладут в ямы, которые называют могилами. Они не выкапывают их сами за исключением случаев, когда им очень не повезло. — Она зачерпнула горсть песчаной пыли и высыпала ему в лицо. Она смешалась с морской водой и слезами и превратилась в глину.
— Когда-то здесь был сад, но его творец так любил своих детей, что огорчил Его, и Он предал сад огню, так что им было суждено его однажды потерять.
Здесь до сих пор пахло гарью.
Когда он открыл глаза, то не удивился, увидев зелёный холм у реки, камень и кроваво-красное небо. Он поднял дрожащую руку и вытер с лица глину.
— Тебе надо посетить ещё какие-нибудь поля боя? — произнёс он, начиная понимать картины, которые она показала ему. Видения сменяли друг друга всё быстрее и быстрее. Он наверняка был ближе к смерти, чем когда-либо. Она подошла очень близко и снова поцеловала его. Он ощутил на губах вкус воды, снега и песка.
— Все поля боя — здесь, — прошептала она, её губы были рядом с его собственными. — Сейчас все герои — это ты.
Совершенно точно он умирал. Он чувствовал, что смерть всё ближе с каждым ударом его трепещущего сердца. Он с радостью приветствовал её — так он был измучен. Он раскрыл для неё объятия, и она внимательно смотрела на него. Её взгляд был почти нежным. Она напомнила ему девушку, которая приходила к нему ночью накануне похищения быка из Куальнге королевой Медб. Она была стройной и молодой, черты её лица слишком суровы, чтобы быть красивыми, но у неё были такие добрые и печальные глаза… «Люби меня, — тихо шептала она, — впусти меня в своё сердце, Пёс Ольстера». Будь моим любимым. Но это было в тот холодный странный час перед рассветом, когда сны имеют наибольшую силу. Помня, что мать говорила ему о том, как опасно принимать то, что тебе даётся во сне, он закрыл глаза и больше не смотрел на неё.
— Я умру сейчас, — сказал он, как будто его слова тотчас сбудутся.
Морриган покачала головой и улыбнулась. Её глаза были красными и опухшими.
— Не сейчас, — ответила она, — но скоро.
Опять она взяла бурдюк с водой. Её кисти были длинными и белыми, а под ногтями была грязь, будто она копала руками сырую землю. На её тонких руках были чёрные татуировки, их узор постоянно менялся, и он мог разглядеть летящих птиц, замки и лица умирающих. Она подошла совсем близко, сложила руку «лодочкой», налила в неё воды и поднесла к его рту. Вода смыла застоявшийся мерзкий вкус во рту. Он пил и представлял, как рана в боку медленно зарастает так же, как и её раны. Слишком скоро ладонь опустела. Она подняла бурдюк и вылила воду ему на голову. Вода текла среди грязных волос, ручейками стекала по голове, по шее, по плечам. Ему было так неописуемо хорошо, что он расплакался, как будто впервые на него снизошла благодать.
И он вспомнил, что она когда-то была богиней.
Она прикоснулась к нему, запустила пальцы в его волосы, большим пальцем размазала грязь по его лицу.
— Ты забрала мою воинскую удачу, — сумел сказать он. — Ты сделала это.
Она покачала головой и поцеловала его в лоб.
— Нет, — сказала она, обняв его за шею, — о, нет, любимый. Вовсе нет.
Очень долго он не двигался. Понадобилось бы невообразимое усилие, чтобы поднять голову. Она была такой тёплой. Он совсем замёрз. Она бережно поддерживала его голову одной рукой. Есть легенда о женщине, которая стирает твою рубашку и тем самым предвещает смерть. Он задумался, что значит, если эта женщина помогает тебе пить и смывает грязь и пыль с твоих волос.
Возможно, он уже умер.
Обнимая его, она раскачивалась под ритм далёких барабанов. Враги снова приближались. Если бы в его руках осталась сила, он бы в последний раз поднял свой меч и в боевом запале сделал бы вдовами жён пары-тройки воинов. Если бы у него хватило силы… Он никогда ещё не был так слаб. Он закрыл глаза, прижался щекой к её груди и слушал её сердцебиение; голова поднималась и опускалась в ритм её дыхания. Он почувствовал сильный запах, помимо аромата её кожи. Мир после дождя. Она крепче обхватила его, закрыла руками его голову, прижала подбородок к его волосам, и мгновение он удивлялся, зачем, а потом — грохот, удар, и весь мир вокруг него содрогнулся. Звук падавшей, словно дождь, на его голову, плечи и камень за ним, земли, — и тишина.
Птицы не пели. Вдалеке кто-то кричал, пронзительно вопил как ребёнок. Кухулин напряг слух, пересиливая биение крови в повреждённых ушах. Когда он открыл глаза, она уже ушла от него. Кишки, державшие его привязанным к камню, исчезли. Рана в боку была открытой, но сухой. Сейчас он чувствовал себя сильнее, чем за все эти минуты, растянувшиеся на года. Он стоял и смотрел, как Морриган, пробираясь между деревьями, спускалась с холма навстречу источнику крика.
Кричал ребёнок. Кухулин смотрел, как она наклонилась в зарослях папоротника и взяла на руки ребёнка не старше, чем был Кухулин, когда убил пса Куланна и завершил одну жизнь, чтобы начать другую. Мать дала ему имя Сетанта.
— Иди сюда! — позвала она. — Иди сюда, посиди с нами.
Ребёнок кричал и не мог успокоиться.
Он спустился к ним с холма, размахивая мечом через подлесок просто, чтобы почувствовать его вес, чтобы напоследок запомнить, сколько нужно усилий, чтобы поднять его.
— В его возрасте я уже был воином, — сказал он, присев на корточки рядом с ними. Ребёнок получил очень тяжёлые раны: одна нога оторвана, лицо — кровавая маска, на которой слёзы оставляют бледно-розовые дорожки. Кухулин кивнул, будто понимая. Мать говорила, что он ещё не умел ходить, но в его груди уже билось сердце воина.
Когда она подняла взгляд, на грязном лице Морриган тоже были бледные полосы.
— Вон за теми холмами, — говорила она тихим голосом, каким обычно рассказывают истории у костра, — в миле отсюда — школа, а в двух-трёх милях в той стороне — деревня. — Рассказывая, она гладила мальчика по голове, расчёсывала грязными ногтями его пропитанные кровью и потом волосы. Казалось, ребёнок успокоился и больше не кричал, а только хныкал, его лицо было обращено к её груди. — Каждый день в это время он шёл по этой дороге, чтобы забрать сестру из школы и привести домой, в деревню.
Кухулин увидел, как очередная слеза скатилась по её щеке. До сего момента он бы никогда не подумал — даже если бы прожил миллионы жизней, — что подобное ей существо способно плакать.
— И что случилось с ним сегодня?
— Вот так сейчас ведутся войны, — объяснила она. — Они зарывают свою ненависть в землю, словно капкан на медведя в лесу. В него попадётся любой, кто наступит на него. — Она наклонила голову под неудобным углом и поцеловала ребёнка в макушку. — Бой закончится, земля оправится, и люди забудут, что здесь было поле битвы, но война продолжается.
Её губы сжаты в тонкую линию от горя и гнева. Ему пришло на ум, что когда-то она была богиней, но перестала ей быть, и раньше она могла прекратить это, предотвратить страдания мальчика, и это причиняет ей боль. Он присел рядом на корточки и положил руку ей на плечо.
— Мне это снится? — он понимал, что если спит и знает о том, что спит, то может каким-то образом изменить сон, сделать его не таким болезненным для неё. Всё это было бы проще, если бы он полюбил её, когда была возможность.
Она посмотрела на него и кивнула.
— Да, — сказала она. — Но, даже пока ты спишь, это происходит.
— Что мне делать? — спросил он.
— Возьми ребёнка, — ответила она.
Мальчик был таким лёгким, будто состоял из бумаги или воздуха. Кухулин поднял его и бережно прижал к груди. У него когда-то был сын, который пронёс бы знамя Ольстера через весь мир. Он бы завернул этого малыша, это дитя в знамя его родины, если бы оно было под рукой.
Вместо этого он завернул его в свой плащ. Морриган шла впереди, высоко подняв голову большую часть дороги, а над ними кружили падальщики. С детства Кухулин помнил, как вороны кружили над полями сражений. Некогда знание того, что Бадб, Маха и Морриган наблюдают за ним, делало его счастливым. Однако сейчас, наблюдая, как грустная девушка в окровавленной одежде идёт по холмистой долине, герой мог чувствовать только пробирающую до костей печаль, что такое хрупкое создание в одиночку несло на себе всю тяжесть войны. Ребёнок у него на руках дёрнулся и заплакал. Культя ноги бесполезно двигалась, и Кухулин хотел верить, что ему снится, как он бежит, хотя по опыту знал, что тяжёлая рана была получена совсем недавно и что сны ребёнка сейчас наполнены тьмой, тишиной и болью.
Сельская местность начала ему казаться более знакомой. В своём шерстяном клетчатом платье, с блестящими чёрными волосами, бледной кожей и синими татуировками, Морриган чётко вырисовывалась на фоне пейзажа, так чётко, как чёрная ворона в голубом летнем небе. Войны всегда велись летом, раны несли, словно детей, до осени, когда они зарастут или загноятся. Зима была порой умирания. Дождь лил с серого неба, и Кухулин открыл рот и поймал языком несколько капель, а ребёнок у него на руках сделал то же самое. Сухая рана в боку начала болеть, и он, наконец, увидел, куда она привела их.
Вдалеке истекающий кровью мужчина стоял, привязанный к окровавленному камню. Он, несомненно, умирал. Кухулин видел, что Морриган наклонилась и поцеловала умирающего, и почувствовал прикосновение губ к своему лицу. Она показала ему многие поля сражений. Именно последнее было для него самым понятным. Только посмотрев вниз, он понял, что ребёнок умер. Он не знал, что смерть может быть такой, не думал, что можно так тихо заснуть вечным сном о беге.
Морриган подошла, протянула руки, и минуту они оба держали мёртвого ребёнка.
— Будет больше таких, как он, — сказала она и забрала ребёнка, сложила его тело, будто оно было бумажным, и положила себе под одежду у сердца. Она наклонилась и поцеловала Кухулина в рот. У её губ был вкус мяса и крови. — Война будет всегда.
Она ласково погладила его лицо. Всю жизнь он был воином. Всю жизнь он принадлежал ей.
— Я была кровью твоего сердца и природой твоей отваги, герой, но сейчас пришло время уходить. Ты, должно быть, устал. — Он очень устал. Он лёг в высокую траву и смотрел на неё, сидящую рядом. Позади неё был свет, и минуту казалось, что её волосы сияют, словно она была увенчана короной из звёзд.
Она поцеловала его в середину лба и оставила кровавую отметину.
— Я была бы счастлива быть с тобой, Кухулин, — ласково сказала она. — Спи, мужчина. Склони голову.
Он закрыл глаза. Из его бока опять начала литься кровь, и сердце затрепетало. Казалось, что он слышит хлопанье крыльев. Внизу, в долине, привязанный к камню герой закричал один раз и повесил голову, тяжёлое тело повисло в петлях из кишок. На плечо села ворона и замерла.
Прошло немало времени, прежде чем кто-либо из его врагов отважился поверить, что герой Кухулин мёртв.

@темы: картинная галерея, фанфики не горят, я у мамы переводчик, радио Терра

---

Один день с Tales from the Borderlands: Дюна

Во славу Шаи-Хулуда сотворяю репост.

20.08.2019 в 19:58

Пишет  SilverSable:

Кто про что, а мы с камрадом Террой тихонько под шумок кросоверим "Tales from the Borderlands" c "Дюной". Точнее, кроссоверит Терра -

вот так

Итак, "Дюна". То есть, завязка сюжета "Баек из Пограничья" в сеттинге "Дюны".

Действие происходит примерно через 1000 лет после смерти Его червейшества Лето. Риз - агент КООАМа. Мамка его была ренегаткой Бене Гессерит, упарывалась Пряностью не по-детски, из-за чего сын получился предрожденным, но мать его не убила, а сдала в детский дом и ушла в закат. Риз вполне контролирует Иные памяти, но на остальное ресурса не хватает, поэтому ведёт себя не всегда адекватно. Итак, пролетев с повышением, он разрабатывает план, достойный самого Альфария *сарказм*: слетать на Ракис и найти там легендарное хранилище Пряности, которое принадлежало ещё Его червейшеству, и тем самым посрамить всех конкурентов; берёт с собой лучшего друга и коллегу — ментата Вона и идёт исполнять план. (Дюна вообще похожа на Пандору: обе планеты - бездонный источник профита, но жизнь на них, мягко говоря, своеобразная). На Ракисе ребята встречают двух сестёр-контрабандисток - Фиону и Сашу, тоже ищущих оное хранилище. Вместе они переживают увлекательные приключения и встречают множество интересных личностей, как то: другие контрабандисты, фримены, жрецы Разделённого Бога и Бене Гессерит. А кое-кто встречается ещё и со своим внутренним миром, ибо на Дюне, как известно, Пряность даже в воздухе, и от передозировки меланжи Иные памяти Риза активизируются, а самая настырная среди них - память барона Харконнена (и всё ей неймётся).

Гонки с песчаными червями, глюколовство, шапайш машт флоу — всё, за что мы так любим "Дюну".

А я стишки дурацкие пишу - веселю Терру. Она назвала Риза "Квисатц Хадерах в полосатых носках" и тут я такая: да это же почти стихи!!!
И пошло-поехало...

читать дурацкие стишки

Квисатц Хадерах в полосатых носках
Однажды застрял в непролазных песках,

Сидел он и думал: когда же найдут?
И кто? Злые фримены? Шаи-Хулуд?

Когда не на шутку уж стал он сердит,
Его откопали Бене Гессерит!

--
Квисатц Хадерах в полосатых носках,
Однажды проснулся с мигренью в висках,

Все утро Квисатц бормотал и вздыхал:
"Зачем я вчера с Харконненом бухал?"

Примечание: Барон Владимир Харконнен, разумеется, существовал только в его Иной Памяти, поэтому К.Х. физически бухал сам с собой.
Что, надо думать, здоровья ему не добавило. И небось еще спайсу себе в коньяк подсыпал.

--
Квисатц Хадерах в полосатых носках,
Однажды почувствовал ужас и страх,

Холодный внезапно пробил его пот,
Ведь Шаи-Хулуд его съел бутерброд!

Примечание: вместе с полевой кухней и всем, что в ней находилось.


Так и живем )))

23.08.2019 в 17:33

Пишет  SilverSable:

Продолжаю рассказывать о нашем с Террой упоросе БорДюной.
Мне пришла в голову совершенно слаанешитская идея фанфика: о том как барон Владимир Харконнен... ХУДЕЛ.
(не сочтите меня за фэтшеймера, я просто барона не люблю)
А почему он худел? А потому, что в его сознание подселился Красавчик Джек.
То есть вот этот вот чувак (демотиватор by Terra Cee):


Как он туда технически пролез - я не знаю, да и фиг с ним. Головой ошибся, наверное. С призраками это бывает. Может он к Лето Атрейдесу вообще собирался, а тут вдруг опа, и жопа барон. Я подозреваю, что Харконнен перехватил какой-нибудь артефакт, который был отправлен Атрейдесам, глянул-вдохнул-нюхнул - и проснулся уже не один в своей голове.
А когда они худо-бедно до чего-то договорились с утреца, барон посмотрелся в зеркало - и вместо привычного "О, я восхищаюсь вашей величественностью!" внезапно услышал: "ПИЗДЕЦ ТЫ ЖИРНЫЙ!!! Хули ты столько жрал?!"
- Тебе-то какое дело? - обиделся барон.
- Большое и толстое, как ты! Я живу в твоем теле! Я не хочу быть жиртрестом, которого ноги не держат! Короче, с сегодняшнего дня МЫ ХУДЕЕМ!!!
- А если я не хочу?!
- А кто тебя вообще спрашивает?

И у Владимира Харконнена началась совсем другая жизнь. Тренировки и диета. Диета и тренировки. Атрейдесы? Какие, нафиг, Атрейдесы, не до них сейчас, мне еще десять приседаний надо сделать, и как-то не сдохнуть! "Хочешь жрать - жри яблоко. Не хочешь яблоко - не хочешь жрать." Курогрудь и протеиновые батончики. Кровь, пот и слезы. И отключенные силовые подвески. Вначале на пять минут, потом на десять... пятнадцать... двадцать... "Ползи, сука, ползи! Плачь, но ползи! Я с тебя живого не слезу!"

Племяннички, видя такое дело, попытались было копать под дядю, раз он вроде как ослаб и зациклился на собственном здоровье и внешности. Щас же. Владимир с Джеком объединили свои зловещие интеллекты - и Фейд-Раута со Зверем бежали впереди собственного визга аж "до самой канадской границы", даром что в разные стороны!

Секса у барона не стало. Во-первых, потому что Джек - натурал и ни о каких мальчиках слышать даже не хотел. Плюс "синдром шахтера" из того анекдота: "И охота ж вам!" После кроссфита и курогруди уже хочется просто упасть лицом в подушку, и чтоб никто не трогал...
"Какой, нафиг, секс? У меня в голове живет очень красивый мужчина. И он меня уже просто ТАК заебал, что я больше ничего не хочу..."

А еще вишенкой на торте стало то, что Харконнен влюбился в Джека. Безо всякой надежды на взаимность, разумеется.
(Нет, я не слэшер, я просто извращенец. И, как уже выше сказала, барона не люблю.)
- Джек, неужели я тебе совсем, ни капельки не нравлюсь? Ну хотя бы просто как человек...
- Пока я увижу кубиков на твоем прессе - тут и говорить не о чем! Ты что, опять подвески включил? Ну-ка вырубай их нафиг!
- А можно я еще один протеиновый батончик съем? (и не спрашивайте, откуда на Арракисе протеиновые батончики)
- НЕТ.

Постепенно все эти усилия начали давать результаты. На барона стали заглядываться женщины (и не только). О его чудесном обретении формы начали говорить и расспрашивать. "Диета, тренировки, и неразделенная любовь творят чудеса!" - отвечал Владимир.

И вот когда он стал совсем-совсем накачанным скульптурно-рельефным красавцем, всем на зависть... Джек исчез из его головы.
Я не знаю, куда он делся. Я бы могла сказать, что мне лень придумывать, но мне никогда не лень придумывать, идеи либо есть, либо нет - и вот сейчас их нет.

И вот стоит накачанно-скульптурно-фитоняшный барон Владимир Харконнен перед зеркалом, смотрит на вожделенные кубики своего пресса...
И горько плачет. Потому что ну зачем теперь это все, если ДЖЕК УШЕЛ.
И перед ним стоит ужасный соблазн разожраться обратно.

Как вы думаете, он это сделает?
Если что, голосовалка не подразумевает продолжение. Я сама не знаю. У меня в голове открытый финал. Закройте его, пожалуйста.

запись создана: 20.08.2019 в 16:17

@темы: минутка поэзии, фанфики не горят, пряный мир, байки из Пограничья

---

Творческая артель "Варпдаст Инкорпорейтед" продолжает свою работу.

Сделала сет демотиваторов по Tales from the Borderlands (и даже один по Borderlands 3) с одностишиями. Спасибо за наводку SilverSable.

@темы: байки из Пограничья

---

Название: Ничья земля (No Mans Land)
Автор: caffeinatedmusing

"Трудовые будни" Мильвы в лесу Брокилон.

Дым.
Теперь здесь постоянно воняло дымом. Им пропахла даже река, чьи мутные, подёрнутые плёнкой пепла воды кружили в потоке почерневший валежник и случайные трупы. Некогда плодородная пойма стала кладбищем пней, мёртвых растений, пепла и развалин.
Мерцающий свет виднелся от последней группы костров; пламя гудело, солдаты и наёмники кричали и смеялись, когда проходили вдоль факелов. Так погибла ещё одна полоса зелёного леса.
В потоке воды разлагался труп лошади, кости торчали между лохмотьями истлевшей кожи. Рассеялась большая часть запаха, но не весь.
Мильва прикрыла нос рукавом, припав к земле рядом с трупом, её ноги были по щиколотку в земле. В свете костров на берег реки падали длинные дрожащие тени. Неожиданное, но идеальное прикрытие.
Она тихо и печально просвистела несколько раз. Любой охотник или разведчик, стоящий столько же, сколько и ботинки, которые носит, знал бы, что птицы, да и любые дикие звери, — редкость на этом поле боя. К счастью, люди, отправленные сюда уничтожать лес, насиловать и разрушать, ни хрена не знают о естественном состоянии земли, которую так усердно разоряют. Немного погодя пришёл ответ, едва различимый на фоне шума реки, лагеря и пьяного смеха скучающих солдат.
Она повернулась и поманила трёх людей, прячущихся в яме, оставшейся от пня векового дуба. Они быстро спустились с берега, припадая к земле, поскальзываясь на грязи.
Их лица и руки были густо смазаны вонючим мускусом; они быстро спустили на воду плот, замаскированный под сухостой, в месте, где берег был более пологим.
Мильва наблюдала за кострами на случай, если их засекут. Начался самый худший этап — переправа через реку. Всякое бывало — она знала это достаточно хорошо. Прекрасное место для охоты: целые стада животных приходили сюда попить чистой проточной воды. Но теперь бурный поток скрывал сломанные ветки упавших деревьев, острые ржавые обломки артиллерийских снарядов. И мертвецов. Из той группы, которую она перевела в прошлый раз, двое умерли от заразы, подхваченной от грязной воды.
Двое из трёх человек, которых она вела этой ночью, были ранены. Женщина хромала, вывихнутое колено потемнело и распухло: под ней подстрелили лошадь. Ей повезло, что её не раздавило, и она более-менее могла идти. Тугая, наложенная второпях повязка позволяла ей двигаться. У одного из мужчин, молодого полуэльфа, были обожжены рука, плечо и спина. Ему наверняка не больше тринадцати, но его глаза видели многое. Мильва беспокоилась о нём. Он был напряжённым, стараясь не дрожать от холода.
Самым старшим был эльф: измотанный, побитый, голодный. Все они были такими. Скоя'таэль, но со скрытным, затравленным лицом дезертира. Губы плотно сжаты от гнева, из-за чего он казался старше. Она считала, что злость придаёт ему сил. Он сумел перебраться на другую сторону. Когда пришло время уходить, она ожидала, что он спросит о деревне, а не о лагере партизан. Впрочем, не её дело.
Ничего из этого не исправить, остаётся только попытаться найти кратчайшую дорогу. Как всегда.
Они пересекли реку, растянувшись на животах на хлипком плоту. Её спина зудела от воображаемого града стрел, который так и не обрушился на них. Вёсла осмотрительно использовались, чтобы направить плот или отцепить его от коряги, но большую часть пути их несло течение. Они проплыли мимо бдительного часового, принявшего их за плавучие брёвна.
На маленькой вырубке их встретил поверенный Мильвы со скудными припасами: чёрствым хлебом, холстяным мешочком кислых, изъеденных червями яблок, бурдюком с водой и, самое важное, стрелами. Монеты перешли из рук в руки. Они почти не разговаривали: только тихим шёпотом обменялись свежими сведениями о маршрутах. Сдержанный кивок благодарности, и они разошлись.
Далеко в лесу дым развеялся, открыв синее звёздное сумеречное небо, проглядывающее между чёрными ветвями; когда они углубились в лес, оно стало мрачно-тёмным. Они ступали по тысячелетнему слою мягкого перегноя. Густой запах войны и смерти рассеялся, его сменили ароматы листьев, земли и сока растений. Запахи зелени.
Мильва расправила плечи, ей стало легче идти. Они едва ли были в безопасности, но здесь она чувствовала себя чище. Увереннее. Здесь она знала, что к чему.
Казалось, что они бесцельно блуждают; днём они остановились на отдых у груды камней.
Солнечные лучи, яркие и зелёные, пробивались через полог леса. Мильва внимательно смотрела по сторонам и прислушивалась к лесным звукам. Птицы и белки пищат и гоняются друг за другом по веткам. Падают листья и жёлуди. Прошёл олень. Одиночка. Он остановился посмотреть: идеальная позиция для выстрела. Она стиснула зубы и пропустила зверя. Они не разжигали костры и в любом случае не могли тратить время на подготовку к охоте. Это было бы бесполезной тратой времени. И оскорблением для дриад — хозяек леса.
Она разбудила своих подопечных, как только стаи птиц начали петь на закате. Юного полуэльфа мучила лихорадка, его ожоги мокли и глаза остекленели. Аглайиса сможет его вылечить, если они придут вовремя.
Уверенно и быстро она нашла тропу и повела их в сердце леса. К полуночи эльф нёс юношу на спине, и их скорость заметно снизилась. Женщина опиралась на самодельный костыль: они подобрали с земли отломанную бурей ветку, не слишком сухую, так что она могла выдержать вес.
Они карабкались по валунам и упавшим стволам, покрытым мхом и прошлогодней листвой, пробирались сквозь заросли подлеска, тянущего свои жадные ветви к свету, который больше не загораживал упавший гигантский клён. Деревья становились старше, больше, выше; каждое из них — само по себе природное сообщество. Они прошли мимо маленького пригорка, окружённого камнями: курган для тех, кто не выжил. На нём росли молодые деревца: дриады оставили свой след.
Так или иначе, спотыкаясь, шаг за шагом, но они справились.
Брокилон.
Её подопечных отправили к целительницам. Она доложилась Эитнэ, и затем настало время присесть, поесть и помыться.
Потом, после купания в холодной родниковой воде, она заплетала волосы, слушала журчание ручья и тихие мелодичные голоса дриад, занимавшихся своими делами. Маленькие, простые вещи.
Опять сгущалась тьма.
Завтра, сразу после рассвета она снова выйдет на тропу и поведёт очередную группу, готовую пройти лесными дорогами. Одни присоединятся к соответствующим военным отрядам. Другие направятся к деревушкам и в дальние края. Они так и не узнают имена друг друга. Они так и не узнают истории друг друга. Но им было всё равно, правда? Снаружи мир пылал, люди сходили с ума от кровопролития, жизни разрушались. Леса горели. Здесь всё это не имело значения.
Брокилон, древний, вечный, покоился в сердце бури, оставался нетронутым. Неизменным. Даже когда эти разрушенные войной жизни проходили сквозь него, будто обломки корабля, несомые рекой, чтобы потом прибиться к берегу. Дриады жили сейчас точно так же, как и до того, когда разразилась эта человеческая война. Точно так же, как они будут жить, когда война закончится. Они охраняли свои границы, как и всегда. Их спокойное безразличие сохраняло это фантастическое царство. Место, где можно дышать, отдыхать, терпеливо ждать. Своими инстинктами охотницы она понимала это.
Мильва заплела косу и перевязала кончик лоскутком ткани, скрученным с сухожилием. В этой безмолвной темноте, располагавшей к ожиданию, её всегда тянуло к размышлениям о вещах, которых лучше не касаться. Охотница ли она? Стрела? Добыча или пешка?
Почему Эитнэ попросила об этом её?
Есть и другие, кто мог бы сделать то же самое. Может быть, и большее. Возможно, и меньшее.
Одному человеку не под силу изменить это к лучшему. Мильва не была наивной дурой и не считала, что спасает жизни. Те эльфы, которых она приводила, лечились какое-то время, а потом возвращались, чтобы найти свою смерть. В конце концов, разве это имеет значение? Она вздохнула, встала и потянулась, напрягла и расслабила уставшие мускулы. Она упаковала свои скромные пожитки, проверила лук и колчан и приготовилась выступить утром.
По крайней мере, этой ночью она может спать и ничего не бояться. Может быть, этого хватит.
Должно хватить.

@темы: жизнь ведьмачья, фанфики не горят, я у мамы переводчик

---

Один день с Tales from the Borderlands: ПЛиО и варпдаст

Помните, в начале прошлого поста я писала, что Tales from the Borderlands вдохновляет меня на упоротое творчество? Сила этой игры оказалась настолько велика, что Терра, которая обычно не может в стихосложение, переделала пару песенок. Не знаю, насколько хорошо получилось, но я старалась.


Эту песню исполнять надрывным голосом под расстроенную гитару.
И спасибо Высоцкому за оригинал.

Вдоль дороги — пустоши, ракки и скифиды,
А в конце дороги той — Август и бандиты…
…А в начале той дороги — Васкес с лысыми висками
Да охапка денег, спизженных друзьями.
И ни «Гелиос», ни «Атлас» — ничего не свято.
Нет, ребята всё не так. Всё не так, ребята.




Песенка про Таргариеншу-растаманку настолько прилипуча, что её можно слушать и напевать хоть весь день. Я вконец обнаглела и переделала её под любимого персонажа. Английский мне не родной, поэтому сочинять стихотворение было ещё труднее, но вроде бы вышло нормально, даже спеть можно.
А всё-таки Ризу нужны носки растафарианской расцветки.

Tales from what now…
Ay!.. Eh!.. eh…

I’m a Rastafarian Hyperion,
I’m from a company which's very scary and
Been here and there and then I been everywhere again.
Rastafarian Hype...
I will destroy your agreement if you are my rival,
And if you are my bro then you can buy me some ice cream.
Have so many plans, and I can't ever lose.
I'm gonna be the CEO, yeah you can kiss me shoes.




И напоследок. Увидела я видео с "гоблинской" озвучкой "Игры престолов" и поняла, что некоторые фразочки можно переделать под Tales from the Borderlands. Да, когда ты сильно чем-то увлечён, вдохновение буквально повсюду. SilverSable предложила сделать на их основе демотиваторы, спасибо ей за идею.

@темы: минутка поэзии, Иные и драконы, what Terra cees, байки из Пограничья

---

Один день с Tales from the Borderlands: матчасть

Как вы, наверное, уже догадались, этим летом я открыла для себя игру в жанре интерактивного кино Tales from the Borderlands. По сути, это мультфильм, где можно самому выбирать реплики и принимать решения. В целом компьютерные игры мне не интересны, но в такую я бы даже сама поиграла. Однако, покупать игру и самой её проходить — слишком сложно, поэтому я просто посмотрела прохождение на Ютубе. Как бы то ни было, Tales from the Borderlands просто пропитана варпдастом, Пряностью и всяким таким расширяющим сознание, так что меня с неё периодически прёт, и я выдаю разное творчество.
А в этом посте будет немного разборов ляпов из игры. Я в целом плохо замечаю ляпы (особенно связанные с логикой сюжета и персонажей), но уж что нашла, то нашла.

У Tales from the Borderlands нет русской озвучки — только субтитры, а поскольку от сочетания русского текста и английской речи у меня подтекает мозг, то я смотрела прохождение в первый раз полностью на английском. По совету SilverSable глянула русское прохождение от Джека Шепарда. Ну как глянула — потыкала в случайные места видеозаписи. И вот до чего я дотыкалась.

Ниже — скриншот из игры. Присмотритесь к строчкам в голубой и красной рамках. Что такое "удалённость от солнца" и "удалённость" ("масло масляное", едрён-батон)? Что за "уникальность" и по каким критериям она равна 0.08? Ничего не понятно.



А теперь смотрим на божественный оригинал и видим нормальные астрономические термины aphelion, perihelion и eccentricity, что в переводе означает "афелий", "перигелий" и "эксцентриситет" (да, eccentricity — это "эксцентричность", "оригинальность" и тому подобное, но ведь надо же смотреть дальше первого значения в словаре!).



Тем, кто не знает, что такое перигелий, афелий и эксцентриситет (который игроделы ещё и посчитали неправильно ), добро пожаловать под спойлер.

Спойлер

Начну с эксцентриситета. Видите ли, в геометрии существует класс кривых, называемых коническими сечениями. Называются они так потому, что если всяко-разно рассекать конус плоскостью, то пересечением плоскости и конуса будут как раз эти кривые. Всего их четыре вида: гипербола, парабола, эллипс и окружность (которая суть вырожденный эллипс). Картинка ниже, по-моему, вполне доступно показывает, как образуются эти кривые.



Любая кривая описывается с помощью набора параметров, и один из них — эксцентриситет. Эксцентриситет окружности всегда равен 0, у эллипса лежит от 0 до 1, у параболы равен 1, а у гиперболы — больше 1. Таким образом, по эксцентриситету можно понять, что у нас за кривая.
В Солнечной системе (да и вообще в любой планетной системе (с одной звездой так точно)) все тела движутся по этим самым коническим сечениям: планеты, астероиды, периодические кометы — по эллипсам с разными эксцентриситетами, а вот, например, Оумуамуа — первый обнаруженный межзвёздный объект, посетивший Солнечную систему, двигался по гиперболе (которая, обратите внимание, незамкнутая кривая).
Вот как примерно выглядит орбита Пандоры при данном в игре значении эксцентриситета.



А вот для сравнения — орбита Земли (эксцентриситет = 0,017). Обратите внимание, что она более "круглая".



А это — орбита кометы Галлея (эксцентриситет = 0,967).



Чтобы понять, что такое перигелий и афелий, посмотрим на орбиту Меркурия — планеты с самым большим эксцентриситетом (0,205).



У эллипса есть центр и два фокуса. Сумма расстояний от точки на эллипсе до обоих фокусов одинаковое для любой точки эллипса (на этом основан способ построения эллипса с помощью карандаша, нитки и двух гвоздей, но сейчас не об этом). Закон, выведенный астрономом Кеплером, гласит, что все планеты движутся по эллипсам, а Солнце находится в одном из фокусов. Допустим, солнце у нас будет в левом фокусе (фиолетовом таком). Афелий — точка орбиты, наиболее удалённая от Солнце, а также расстояние от Солнца до этой точки. Перигелий — наиболее близкая к Солнцу точка орбиты, а также расстояние от неё до Солнца. В принципе, на картинке всё подписано.

Я слышала, что к Tales from the Borderlands есть ещё и другие русификаторы, и, возможно, в них нет такой проблемы, но проверять это я, конечно же, не буду. По этой же причине я не разбираю другие переводческие ляпы, которые уже чисто от плохой работы с текстом, а не от незнания астрономии.

Ладно, перейдём от перевода к самому сюжету.
Я понимаю, что игровые условности весьма условны, но от следующей сцены я недоумевала не по-детски. По сюжету герои летят на орбитальную станцию на построенном практически в гараже корабле. В полёте ракеты-носители приходят в негодность, и их необходимо срочно отсоединить, иначе все взорвутся нафиг. Герои, видимо, так спешат это сделать, что лезут в космос без скафандра, только нацепив на спину коробочки, создающие вкруг головы защитное поле (обратите внимание, что оно не герметичное).



Давайте зададимся вопросом, зачем вообще нужен скафандр? Во-первых (пункты не по значению идут, если что), скафандр защищает от метеоритов и космического мусора, которого на земной орбите дофигища и который движется с такой скоростью, что если долбанёт — мало не покажется. Во-вторых, скафандр защищает от радиации. Живущие на Земле получают эффективную дозу радиации 1 миллизиверт в год, а космонавты на МКС — по разным данным от 160 до 360 миллизиверт в год (и это с учётом того, что МКС экранирована от радиации!). Смертельная доза радиации, если что, — 7 зиверт. В общем, не надо в космос лезть без защиты, ой, не надо. В-третьих, конечно же, скафандр герметичен и оснащён баллонами с кислородом, чтобы космонавт смог дышать. И, в-четвертых, скафандр не даст замёрзнуть в космосе (ну, или зажариться, если на солнечную сторону вылезешь).
А теперь подумаем, какие же функции скафандра может выполнить вот эта коробочка с защитным полем. Она, очевидно, защитит голову от космического мусора. Голова, конечно, — самое ценное, но и об остальной тушке было бы неплохо позаботиться. Возможно, это поле экранирует радиацию (скорее всего, так и есть), но, опять же, голова — лишь небольшая часть тела. Нет, можно предположить, что на планете все жители носят супертехнологичную одежду с нанонитями свинца и могут в ней хоть в ядерный реактор идти, но по мне так это слишком даже для далёкого будущего. Про то, что этот "колпак" не хранит тепло тела, и даже говорить не буду (опять же, не будем допускать, что местная гражданская одежда годится и для походов в космос). И, наконец, самый животрепещущий вопрос: чем красавица с картинки дышит в таком "шлеме"? Тут я могу предложить гипотезу. Действие Tales from the Borderlands происходит в далёком будущем, через тысячи лет от нас: человечество расселилось по шести галактикам и достигло немалого технического прогресса. Люди в этой вселенной умеют создавать силовые поля, "цифровых клонов" и могут записывать полную информацию об объекте на носитель, а затем, согласно этой информации, воссоздать объект практически из воздуха. Например, так работают "тачкоматы": в них нет огромного гаража с разнообразным транспортом, ты просто выбираешь нужную машину, и она материализуется. Вот я и подумала: почему бы этой коробочке не генерировать ещё и молекулы воздуха? Тогда нет необходимости в герметичности, ведь улетевший в космос воздух быстро компенсируется.
В общем, эта сцена — лидер по странности в этой игре. Про то, что в ней ещё и звуковые волны по космическому пространству идут, даже говорить не буду: ей-богу, это такая малость.

Ещё одна придирка будет к недюжинному здоровью главных героев. Тут я ступаю на поле биологии и медицины, в которых плохо разбираюсь, так что если здесь есть медики — милости прошу, развейте мрак моего невежества.
Вообще, я понимаю, что возможности человеческого ума и тела очень велики, и в повседневной жизни мы пользуемся только их частью. Да, бывало, что и солдаты пересекали линию фронта, держа в руках свои кишки (прошу пардону у всех, кто сейчас ел), и обезглавленный человек несколько метров пробегал, и в состоянии аффекта можно автомобиль голыми руками поднять. И всё-таки у меня есть вопросы к физическим способностям некоторых персонажей.

В одной из сцен уже известную нам по предыдущему эпизоду героиню подвешивают к дереву вниз головой.



Я слышала, что висеть вниз головой полезно для поясницы, и вообще кровь к голове приливает — будешь лучше соображать. Может, оно и так, вот только всё хорошо в меру. Ибо в такой позе кровь действительно приливает к голове, что в долгосрочной перспективе означает отёк мозга, потерю сознания и смерть. Героиня же не просто нормально себя чувствует, провисев бог весть сколько, но и умудряется раздавать плюхи супостатам и даже прицельно стрелять. Кремень женщина.

Её компаньон жжёт не меньше, а то и больше. По ходу игры он многократно получает по мордасам, да и по другим местам тоже (но по голове почему-то особенно часто), пару раз падает с высоты в два этажа, а то и больше, выпадает из машины на полном ходу — и хоть бы что ему. "Отделался синяками и лёгким испугом", как говорится (а порой и просто синяками). Особенно умиляет сцена, где он падает из шахты высотой... не скажу какой, с три этажа, наверное — и поначалу скулит: "Ой, во мне ни одного целого органа нет! Ой, ходить не могу!" (и я ему верю), а потом, поковыляв пять минут, радостно бежит сокрушать сущее.
Но апофигей не в этом. По ходу сюжета герою приходится оторвать с мясом свою железную руку, вырезать (куском стекла, мать вашу!) из головы разъём и выковырять глаз.



Во-первых, это должно быть дико больно, и пожелавший совершить такое, скорее всего, отрубится ещё в процессе. Во-вторых, из ран должна кровища хлестать не по-детски, что означает неслабые шансы истечь кровью и умереть. Но, допустим, нашему герою повезло, — всякое в жизни бывает — и он не умер в процессе акта членовредительства. Но дальше-то он в таком виде (без руки и глаза! с зияющей раной в башке!) добирается до заброшенной базы корпорации "Атлас". Как он её нашёл? Как он туда дошёл? Пешком? На попутках? Почему его по дороге не убили злые люди (которых на Пандоре хоть ушами жуй), не съели гады (которых на Пандоре ещё больше). Но не это главное. Почему он не умер от инфекции (с открытыми-то ранами, в антисанитарных условиях)? А ведь не дай бог зараза в мозг попадёт — и смерть твоя будет весьма незавидна. А добравшись до базы, наш герой... починил себя! Нет, уровень автоматизации в далёком будущем должен быть весьма высок, но даже с роботами-компьютерами надо а) разбираться, как они работают; б) иметь медицинское образование, а у парня другая специализация. Да, в жизни бывало, что люди сами себе воспалённый аппендикс вырезали, но операция на мозге всё же малость сложнее, даже с автоматизацией.
Не, это Терминатор какой-то, ну нахрен.

@темы: стена плача, волшебный мир физики, космоса глубины, ...и другие мысли для полвторого ночи, ёжик в матане, байки из Пограничья

---

Название: Седна (Sedna)
Автор: eudaimon

Седна — инуитская богиня моря, которую почитают и боятся охотники. Её гнев вызывает суровые зимы.

Тёмными днями в середине зимы они покидают лёд и приходят в сердце города. Они ступают бесшумно, их огромные лапы едва оставляют следы на твёрдом снегу и вечной мерзлоте. Ни одно столь большое создание не должно уметь двигаться так тихо.
И тем не менее.
Они идут вдоль дорог, ведущих в город, одинокие, словно боги, огромные, словно призраки целых народов. Они опустошают мусорные баки без всякого достоинства, без всякого изящества. В их голоде — печаль, пробирающее до костей горе. Сейчас их загоняют в грузовики и увозят далеко от человеческого жилья, но когда-то каждый мужчина всю жизнь носил одежду из кожи и меха, скроенную и сшитую своей женой. Когда-то он охотился с гарпуном и длинным костяным копьём. В глубине души они знают: бесконечной ночью пролитая кровь кажется чёрной, а тот, кто страдает, очень легко может стать тем, кто ненавидит. Под белым, словно ледник, мехом большие медведи черны, как вода подо льдом.
Эта зима была долгой, тяжёлой и губительной.
Люди кутают своих детей в меха и шкуры, расшитые картинами, повествующими о временах, когда медведи в последний раз покинули лёд, потому что киты и тюлени не пришли. Они поют детям колыбельные и ложатся в свои постели, опасаясь, что их разбудит звук разбитого стекла и треск оконной рамы. Мало какие живые создания убивают не потому что должны, а потому что могут. Люди, кошки, большие медведи; вид существа, осознающего факт своей смерти, всегда вызывает трепет. И всегда — страх. Поэтому они всё время настороже и всё время отчаянно ломают голову. Они продолжают присматривать за детьми; костяные копья далеко не так привычны для них, как для их праотцов и праматерей. И они постоянно задаются вопросом…
Что они сделали в последнее время, что так прогневало Её? Что они сделали, и как им искупить вину?

Океанариум SeaWorld, Флорида.

Давным-давно на дне океана было тёмное место, и оно напоминало ей ад. Отцы так плохо понимают нужды своих дочерей. Когда-то она любила его. Снаружи. Наверху.
Здесь, ближе к середине мира, теплее и не так сухо. Влага в воздухе не замерзает, и люди носят одежду, оставляющую ноги и плечи открытыми. Слёзы не замерзают на ресницах. Нет надобности в тёплой шубе. И всё же её руки сохраняют холод. Она складывает их «лодочкой» и дует на грубую шерсть, из которой сделаны её варежки. В темноте за толстым-толстым стеклом кто-то устремляется вниз и поёт. Они прижимает губы к стеклу и шепчет.
«Я так сильно и так долго любила тебя, моя потерянная частичка».
Мимо неё проходит ватага детей, они трогают её многослойную одежду, руки в варежках, будто её здесь вовсе нет, или как будто она есть, но совершенно не пугает их. Для неё так привычно пугать маленьких детей. Она снимает варежки, и маленькая светловолосая девочка с глазами цвета сердца ледника (под грязью, вплавленной в вечную мерзлоту, оно чистейшего голубого цвета) трогает покрытую шрамами кожу её руки, напоминающей плавник.
— Почему у тебя нет пальцев?
«Потому что мой отец не любил меня или любил слишком сильно, и когда я пыталась забраться в лодку, он отрубил мне пальцы, чтобы я не смогла удержаться. Потому что я бы не утонула, или мой муж не взял бы меня. Потому что Великий дух Неба прогневался. Потому что я не хотела умирать, милая. Потому что я не хотела умирать».
Она никогда не испытывала ненависть к детям. Она улыбается от всего своего ледяного сердца и нежно кладёт руку на голову малышки. Она желает ей долгой жизни, надеясь, что она всегда будет жить в достаточно тёплой местности, так что большие медведи никогда не придут за её детьми, пока те спят.
К женщинам она тоже никогда не испытывала ненависть.
Эти большие гроты, сделанные из стекла толщиной с руку, мало напоминали ей место, где она сидела и сосала обрубки пальцев, пока не остановилась кровь. Её стены были изо льда и камня. На дне мира она была совсем одна и очень, очень рассержена. Там было так тихо, и это было хуже всего. Здесь гул никогда не прекращается: шум разговоров, систем терморегуляции и огромных баков с водой, призванных имитировать океан. Им плохо удалось воссоздать его, но она не в обиде; слишком долго она пробыла на дне бескрайнего холодного моря, дрожала в своей пещере, ждала, что отец её простит, даже когда он умер и его кости отдали птицам. Она провела внизу столько времени, что знала этот океан как свою ладонь, и если бы она никогда не увидела иной океан, то не сильно бы опечалилась.
Ему дали бессмысленное имя, когда привезли его сюда и поместили в это искусственное море, слишком маленькое и слишком тёплое. Дети приходят, кричат и поднимают лица, чтобы ощутить солёные брызги. Гораздо теплее, чем должно быть. Здесь, где светит солнце, они даже представить не могут, как холодно бывает на краю мира.
Шаму — так его называют. Это слово для неё ничего не значит. Она прижимает губы к стеклу и спрашивает, как она сам себя зовёт.
«Дышащий у поверхности. Ныряющий глубоко. Убийца китов. Сердце моря. Царь океана».
«Брат, — говорит она ему, — брат, я сочувствую твоим потерям, но вот то, что есть сейчас. Нет больше тёмных укромных уголков. Нет больше ворот и замков. Так мало настоящего холода». Она не просит у него прощения. Сердце кита гораздо больше человеческого. Она целует стекло, и он скалит острые белые зубы и уплывает, напевая свою пробирающую до глубины души скорбную песнь.
Именно мужчин она всегда ненавидела. Мужчин с их спутанными волосами на голове, лице, груди, в паху; их вонь, их слюни; их лица, похожие на лица их отцов. Её окружил удушливый запах. Однажды она любила одного из них сильнее, чем ненавидела, но когда он вошёл в неё, то проник так глубоко, что она ощутила вкус крови и звёзд, а когда вышел, то ушёл так далеко, что забрал её сердце. Это было до того как отец уплыл с ней в море, за границу льдов в своей маленькой лодке из шкур. Дочь — собственность отца, пока он не захочет преподнести её в дар мужу. Но что если она сама отдалась, и так скоро?
Позор. Позор и дорога в один конец.
В лодке они с отцом поругались. Они ругались очень долго и громко. Ей не было места в океане; её место — у очага, на меховом полу, с ножом для съёма шкур. Лодка — не дом ей. Мужчины проводили многие дни в море. Её отец стал вождём, потому что мог продержаться там дольше, чем любой другой охотник. Он взял её мать в жёны в лодке из костей и шкур.
Он толкнул её. Она упала. Вода была такой холодной, что у неё перехватило дыхание. У неё не было шансов, но она ещё об этом не знала. Она боролась изо всех сил. Цепляясь за борт лодки, она выкрикивала его имя: имя отца, имя возлюбленного, имена всех мужчин, которых знала. Отец не смотрел на неё; его гнев пылал, как два красных пятна на его холодном лице, над бородой.
Охотничьи ножи смертельно остры.
Она тонула, её отрубленные пальцы падали рядом. Солёная вода остановила крик, остановила кровь. Она была близка к смерти, когда ощутила лёгкое прикосновение к своему боку, будто ребёнок пришёл с прогулки и уткнулся холодным носом в мамино платье над бедром. Она не знала слов «хвост», «плавник», «морда». Всё, что она поняла — это то, что её любят.
В те времена, как она знала, подобное происходило с мрачными неприветливыми девушками, живущими в темноте. Как правило, у них нет отцов. Как правило, их любили больше жизни. Персефона заплетала увядшие цветы в свои длинные волосы. Хель украшала свои покои черепами героев. Маленькая Седна, замёрзшая Седна предпочитает радужную пряжу в мокрых волосах. Долгое время она хранила поблизости голубое мерцающее пламя своего гнева. Она держала над ним то, что осталось от рук, и грела ладони. Те, кем стали её пальцы, лежали на песчаном дне океана, отращивали гладкий мех, плавники и большие блестящие глаза. У Хель были великаны. Весна следовала за Персефоной. Седна стала богиней плавающих зверей. Этого было достаточно. Она никогда не оставалась одна.
Прошло немало лет с тех пор, как её единственными спутниками были киты и тюлени, о которых она думала как о детях, плоти от плоти своей. Она научилась странствовать. Есть люди, которые идут туда, куда их поведут олени; дорога их жизни запутана, и её не увидишь ни среди скал, ни среди звёзд. Олень знает свою дорогу. Точно так же она странствовала своими тропами. В былые дни, когда она гневалась, ей приходилось сидеть дома и сторожить запертые двери, когда их открывали, забирали сокровища океана и оставляли только маленьких ползучих созданий, которые не годились в пищу. Именно мужчин она всегда ненавидела, но когда она сердилась, дети и женщины тоже голодали. Здесь дети и их матери ходят толпами, прижимают носы к стеклу и высматривают мелькающий силуэт большого кита, скользящего во мраке. Уже не она запирает двери. Уже не она прячет китов и тюленей там, где их не достанут костяные копья и ножи. Теперь на каждом континенте есть места, подобные этому: стекло толщиной с человеческую руку и миллионы литров недостаточно холодной воды. Миллиард кровоточащих сердец по всей Земле не понимает, что смерть всегда преследует жизнь. И мир становится теплее с каждым днём.
Она надевает варежки на искалеченные руки, делает шаг назад и посылает воздушный поцелуй ему, дышащему у поверхности, ныряющему глубоко, убийце китов, сердцу моря, царю океана. На секунду его печальная песня меняется. Он вспоминает о радости. Он поёт для неё, для Седны, нелюбимой Седны, которая на много лет пережила своего отца-вождя и многих похожих на него мужчин. Седны, которая создала жизнь из руин. Седны, которая утонула и выжила, потерянной дочери, ненавидящей отца, убийцы мужчин, матери океана, беспалой, вечно любящей.

@темы: морская душа, фанфики не горят, я у мамы переводчик, радио Терра